Людей он предпочитал видеть на операционном столе и не более того.
Наверное, поэтому и с женщинами у него ничего и не выходило в привычном смысле слова. Самые долгие отношения мужчины продлились буквально пару месяцев и закончились тем, что не больше никогда не хотелось вспоминать. После этой искренней попытки Павел Аркадьевич просто на это забил, решая, что секс для разрядки — идеальный для него вариант.
Никто никому ничего не должен. Нет ожиданий — нет проблем.
Только вот сегодня в его логическом восприятии вышло противоречие: отсутствие разрядки вместе с нехилым возбуждением, которое словно назло, продолжало разливаться густой патокой где-то в голове. Но верхушкой айсберга было то, что всё это происходило из-за одной вполне себе определённой мажористой особы.
От этого осознания Павел Аркадьевич раздражённо чертыхнулся. У него таких, как она, медсестричек, полна тумбочка. И уж точно связь с проблемной пациенткой в его планы не входит. Однако, несмотря на это рациональное мнение, физиология твердила совершенно другое.
Да и глупо было отрицать, что где-то на подсознательном уровне Злата ему нравилась. Молоденькая, смазливенькая. Впрочем, много ли надо уставшему мужчине с довольно длительным воздержанием?
Оказалось — много, потому что когда к нему в очередной раз пришла Лена, реакции не проявилось просто никакой.
Он как раз собирался домой, когда в ординаторскую снова без приглашение пришла Лена. Симпатично накрашенная, с грудью навыкат и томным взглядом. Стандартный, в общем, набор, к которому Павел Аркадьевич уже успел привыкнуть.
Видимо, медсестра всё-таки не собиралась сдаваться. Оказалось, что от такой назойливости избавиться фактически нереально, поэтому мысленно Павел Аркадьевич пообещал себе, что не будет больше спать с дурами.
— Паш, хватит дуться, поехали домой, — донёсся до мужчины очередной бубнёж медсестры. Лена при этом показательно провела языком по губам, как бы откровенно намекая и приглашая. — Ко мне домой. Просто отдохнём как раньше.
— Предпочитаю отдыхать у себя домой и в одиночестве, — равнодушно хмыкнул Павел Аркадьевич и обошёл медсестру, а потом просто взял свои вещи и направился на выход, не желая связываться с этой мадам.
Ничего особенного, типичный поверхностный подкат, но самым печальным здесь оказалось другое: отсутствие хотя бы какой-то реакции на всё это. Не было ни вялого интереса или ни даже ленивого размышления.
И всё это спокойно можно было списать усталость, если бы не одно "но": стоило мужчине в этот момент подумать о Злате, как нужные реакции тут же начинали пробираться в мозг.
Тактильное ощущение почему-то до сих пор оставалось очень острым. Настолько, что даже придя домой, выкинуть эти мысли из головы не получилось. Мужчина настойчиво стоял под холодным душем, но это всё никак ему не помогало, сознание же, казалось, запутывалось ещё больше.
Весь день мысли о произошедшем забивались вдаль кучей рутинных дел, а теперь в тишине и спокойствии стали расцветать бурным цветом. Мужское тело с каждой секундой всё больше наливалось свинцом, а в паху всё ещё невыносимо тянуло, несмотря на усталость. Этот чёртов поцелуй, доверчиво распахнутые глаза и смелые ласки не шли у него из головы.
Он уже давно не был подростком и прекрасно считывал реакции своего организма, однако настолько сильно в последнее время его не накрывало, только сейчас вот конкретно вело. Невыносимая пациентка стояла перед глазами в самом неприличном виде и манила к себе, как чёртова сирена.
Павел Аркадьевич повторял себе, что она — мажорка с влиятельными родителями, а пальцы в это время сами усиленно обхватывали нуждающийся в ласке член. Он мысленно твердил себе, что Злата — малолетка, но продолжал дрочить, как сумасшедший, представляя её с раздвинутыми ногами.
Мужчина боролся с собой, пытался представить перед собой Лену или симпатичную актрису, но всё было без толку, Злата влезала в фантазии как непрошенный гость. Манила и подавалась, играла и не отпускала.
Холодные капли стекали по телу, хрипловатые полустоны скатывались с губ, а он всё никак не мог остановиться, чувствуя, как приближается к финалу. Мужчина стиснул зубы, подался вперёд, отчаянно стараясь удержаться от неприличной фантазии, но она оглушила его так резко, как это делает вспышка молнии.
Яркий финал и вовсе едва не сбил с ног. Мужчина слегка покачнулся, но всё-таки удержался: по телу прокатывались волны расслабленной дрожи, а внутри него стучало набатом понимание:
Выписывать её надо срочно, а то неизвестно, чем это может закончиться.