— Слышал, что она говорит? — вторит ей парень.
— Отцепись, козел, — цежу я, почувствовав на своем плече тяжесть его руки.
— Как ты меня назвал?!
Ножки моего стула скрипят по полу, когда я поднимаюсь.
— Я сказал, убрал свои грабли от меня, недоумок, — толкаю в плечо этого назойливого мудака.
— Да ты чего?! — возмущается тот.
Я снова его толкаю, на этот раз посильнее, и парень заваливается на свободный столик. На нас все пялятся.
— Что-то тебя штормит, приятель, — прыскаю я.
Наконец у парня сносит башню. Вытаращив глаза, он прет на меня, но ему навстречу выскакивает Арсеньева и тормозит его, уперев ладони в грудь.
— Саша, не надо! Он же просто пьяный!
— Si. Как Челентано, — добавляю я.
— Ну ты и придурок! — огрызается Дина.
Недолго думая, я хватаю девушку за локоть, дергаю на себя и впиваюсь в ее губы. Дина поджимает их и колошматит меня по плечам. Поцелуй длится считанные секунды, я даже не успеваю ее распробовать, лишь провожу языком по сомкнутым губам. После чего, вполне ожидаемо, мне по морде прилетает звонкая пощечина.
— Ауч, — потираю горящую щеку.
Распахнув глаза, Дина втягивает в себя воздух. Ее рот приоткрывается.
— Да ты просто больной алкоголик! — злится она, с явным отвращением вытирая губы тыльной стороной ладони.
Я провожу языком по зубам и улыбаюсь во все тридцать два. Затем хватаю со стола стакан и делаю несколько глотков апельсинового сока.
— Отличный удар. А поцелуй — не очень. Но в следующий раз нам обоим понравится, поверь, — обещаю девушке.
— Какой же ты гад! — разъяренно пыхтит она, прожигая злющим взглядом.
— Наслаждайся вечером, сладкая, — я облизываю губы. — А ты присмотри за ней, только руками не трогай, — бросаю напоследок обалдевшему от моей выходки парню.
Минуту спустя я вламываюсь в мужской туалет, подхожу к раковине и включаю воду, чтобы немного освежить свою тупую пьяную рожу, а затем смотрю на отражение в зеркале.
Гребаные уши по-прежнему горят, в груди все содрогается.
Мне стыдно.
Стыдно за все: за разговор с отцом, за гадкую кощунственную ложь о нем, за свое поведение с девушкой.
Как же я ненавижу это чувство. Оно делает меня таким ничтожным, жалким, уязвимым. И сколько бы я не боролся со своей совестью, не душил, не умасливал, ее голос нет-нет да и прорвется в самый неподходящий момент.
— Парень, с тобой все нормально? — рядом моет руки какой-то сердобольный чувак.
— Порядок, — бубню себе под нос, тянусь в задний карман за пачкой сигарет и достаю одну. — Будешь? — протягиваю незнакомцу.
Тот озадаченно качает головой.
— Здесь же нельзя курить.
Пожав плечами, я щелкаю зажигалкой и глубоко затягиваюсь, раскуривая сигарету.
— А мне все можно.
Глава 7. Дина
Я снова зеваю, подумывая о том, чтобы повторить себе латте с карамельным сиропом.
После посвящения мы вернулись в общагу только под утро и спали от силы часа три. Отсидев пары, Аня поехала дальше отсыпаться, а меня ждет долгий день в “КофеМане”, небольшом закутке под скошенным потолком на втором этаже торгового центра “Весенний”. Проходимость тут так себе и много явно не заработаешь, впрочем, я не жалуюсь. Светлана, владелица кофейной точки — тетка деловая, но понимающая. Она сама когда-то одновременно и училась, и работала, поэтому знает не понаслышке, как живется бедному студенту. Однако, если я буду каждый час накачивать себя кофеином, то точно посажу сердце и останусь без дневной зарплаты, потому что совесть не позволяет готовить напитки мимо кассы.
Вот так меня воспитали.
Обслужив семейную пару, я навожу порядок на рабочем месте и беру свой телефон. От Ани пришло голосовое сообщение. Я нажимаю на воспроизведение, подношу мобильник к уху и слышу довольно бодрый голос Петровой.
“Он уже пришел?”
Хлопая ресницами, я записываю короткое сообщение.
“Кто пришел? Куда пришел?”
Аня уже не в сети, и следующие полчаса я то и дело проверяю телефон. Но в переписке с Петровой глухо как в танке. Между делом я готовлю капучино с корицей для очередного посетителя и, когда отдаю заказ, вижу, как из лифта выходит Чемезов.
Несколько секунд парень крутит головой, пока не встречается со мной взглядом.