– Ты хотя бы смотри, куда идешь, – цежу сквозь зубы, не сбавляя шаг.
– Ой, Теон, рука... – она спотыкается, явно не успевая за мной.
Обернувшись, останавливаюсь и отпускаю руку девушки, побелевшие пальцы которой становятся красными. Дея потирает ладонь, немного поморщившись.
– Перчатки надень, – коротко бросаю я. – Заболеешь еще и будешь весь день ныть, что свиданку пропустила.
Знаю, что мой голос звучит грубо. Но злюсь я скорее на себя, чем на нее.
Да что же со мной такое? Последние несколько лет, а то и больше, я, конечно, чувствовал раздражение, но не до такой степени. Обычно это была усталость и скука, смешанная с безразличием, перебиваемым приступами неконтролируемой заботы – ведь сейчас я убежден, процентов на 90, что пекусь об этой девушке не по собственной воле. Если признать обратное, то лучше застрелиться и не мучиться, чем упиваться жалостью.
Бессонная ночь дает о себе знать полным отсутствием ощущения времени и пространства. Прихожу в себя только от дребезжащего звонка на большую перемену, когда подавляющее большинство школьников пулей вылетает на первый этаж, откуда доносятся манящие запахи жареной рыбы и картошки. Есть мне хочется еще больше, чем спать.
– Обед! – потирая руки, улыбается мой... Как лучше назвать того, кого жаждешь прибить?
«Ангел...», – мысли Деи вклиниваются, вызывая приступ тошноты. Теперь мне уж точно кусок в горло не полезет.
– А что самое вкусное бывает на обед? – интересуется она, вставая и направляясь за неугомонной парочкой друзей.
– По-разному, – парень наклоняется чуть ближе к ней, неразборчивый гул и топот ног заглушает его голос, – Вкуснее всего у Марии Семеновны получается запеканка.
Я иду следом – скорее по привычке, чем по желанию – и верчу в руках карандаш, стараясь отвлечься от мрачных настроений. Но навязчивые мысли о карандаше в сонной артерии не отпускают...
– Д-да? – Дея поднимает приторно-сахарный взгляд на объект своего обожания.
Оба выглядят так, будто у них есть какой-то общий секрет. У меня свербит в носу, словно от запаха тухлятины. Да... За столом с этими героями-любовниками я не то, что есть, даже взглянуть на еду не смогу... Ощущаю себя не в своей тарелке – подобно актеру, по ошибке попавшему на съемки ванильной мелодрамы, после проб на кровавый ужастик, где герою, вроде этого белобрысого, уже на пятой минуте зомби отгрызает ногу. Эх...
Живот болезненно скручивает.
Да уж... Срочно нужно переключиться – от летающих в воздухе флюидов и злости, душащей мой самоконтроль, я скоро свихнусь. И почему ректор запретил мне устраиваться на работу? Сейчас бы разгружал мешки с песком, и подобной чуши в голове меньше было бы...
– Фу, рыба! – морщит нос блондинка с идеально прямыми волосами, брезгливо отодвигая от себя тарелку.
– Никто тебя есть не заставляет, – спокойно произносит кучерявая брюнетка. – И вообще, ты почему до сих пор с нами сидишь?
– А ты, что, это место купила? – отвечает та, бросив быстрый взгляд на стол во втором ряду напротив окна раздачи.