Я насмехаюсь над его словами, полностью игнорируя то, что он называет меня «милой». Перешел от «Прачки» к «милой»? Иисусе, этот парень быстро двигается.
— Может, мне следует понаблюдать, — угрожаю я. — Чтобы убедиться, что ты не замышляешь ничего странного.
— Итак, кто из нас сталкер?
Я тычу в его твердую грудь прямо в центр.
— В какую бы игру ты ни играл, я всё выясню. Я не какая-то глупая наследница, с которой ты можешь играть.
Его рука поднимается, обхватывая мое запястье. Хватка на нем сжимается, но не до боли. Скорее собственнически.
— Если бы я играл в игру, ты была бы бессильна её остановить. — Его самодовольная ухмылка вызывает тошноту. — Ты бы проиграла, милая.
Опять «милая».
— Помни, — огрызаюсь я в ответ, вырываясь из его хватки. — Я близко знакома с твоими яйцами.
— Ты познакомилась с моими яйцами?
Боже мой, он идиот. Я хватаю карандаш с ближайшего стола и взмахиваю рукой. В тот момент, когда острие упирается в него сквозь джинсы, он замирает, его лицо бледнеет.
— Какого хрена, женщина?
— Очевидно, тебе нужно было напомнить.
Он долго изучает меня, прежде чем кивнуть в знак согласия.
— Я обещаю быть хорошим мальчиком. Счастлива?
Несмотря на то, что карандаш направлен ему в яйца, он улыбается. Улыбкой, которая начинается с малого, но наполняется силой, по мере увеличения. Словно солнце, появляющееся на горизонте. Маленький лучик света, превращающийся в теплое, покрывало, окутывающее каждый дюйм твоей кожи и впитывающееся в твои кости. Определенно, та улыбка, которую он не показывал мне до сих пор.
Я ненавижу, что мне она нравится. Сильно.
Тепло, исходящее от него, обжигает мою кожу, особенно на щеках. Раздражает, что он может видеть, как влияет на меня. Судя по растущему сиянию его ухмылки, он знает.
— Счастлива? — ворчу я, отступая назад и больше не целясь в его яйца. — Не уверена, что вообще знаю, что это значит.
Правда, которую я только что выболтала, ощущается горечью на языке. Этот улыбающийся, великолепный придурок занимает место в первом ряду моей уродливой правды. Прелестно.
Он поднимает руку, и я замираю, гадая, что он собирается сделать. Шок пронзает меня, когда его палец цепляется за мой подбородок и нежно приподнимает его, пока его глаза не впиваются в мои. Мое сердце замирает, а затем и вовсе останавливается, когда он наклоняется ко мне.
Он собирается поцеловать меня?
А я позволю ему?
— Ты можешь доверять мне, — бормочет он, его дыхание щекочет мое лицо. — Обещаю.
Никогда в жизни мне так сильно не хотелось поверить в ложь. Его тихие, нежные слова дразнят меня ложным чувством безопасности, но внутри него что-то скрывается. Я чувствую это в Форде. Под тем, что он позволяет мне видеть, скрывается тьма.
Я знаю это, поскольку живу в бездне.
Каких монстров ты прячешь, Форд Мэнн?
— Для меня ещё слишком рано принимать твои слова за чистую монету в наших отношениях, — говорю я, отступая от него ещё на шаг. Его рука опускается, а улыбка превращается в ухмылку.
— В отношениях?
— Не тупи. В дружбе. Мы друзья. Полагаю.
Из него вырывается глубокий, рокочущий смех.
— Полагаешь? Ты специально затрудняешь всем знакомство с тобой?
Да.
У меня нет времени на людей или отвлечения.
Его мягкость отличается от той, что была раньше в университете. Неожиданно, но не отталкивающе. Она теплая и уютная. У меня возникает непреодолимое желание подойти ближе, чтобы он окутал меня в объятиях, словно одеяло в форме человека.
Агх. Он не стал вдруг симпатизировать мне, и он не какой-то потенциальный бойфренд. Он всё ещё первоклассный придурок, которого я встретила в университете.