Потому что хочу поговорить с ним — узнать о нем всё, что только можно. Например, почему он занимается этой работой и почему он так заинтересован во мне. Я хочу знать, что он скрывает.
Больше всего я хочу знать, серьёзно ли он говорил… что я могу ему доверять.
Хоть я и понимаю, что это плохая идея, я хочу этого. У меня нет друзей или людей, на которых я могу положиться. В этом большом, ужасном мире есть только я и Делла. Иметь человека, на которого можно положиться, кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой.
К тому времени, как я спускаюсь на лифте в вестибюль здания, я уверена, что он уже давно ушел. Я протискиваюсь мимо нескольких мужчин в костюмах, задержавшихся у входа, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Когда я выхожу на улицу, то не вижу блестящей «Audi» Форда, которую он так любит.
То, что я вижу, сбивает меня с толку.
Непристойно желтый «Bronco» лениво тарахтит, пока Форд протягивает одному из парковщиков пачку наличных. Не замечая меня, он забирается в автомобиль. Он заводит двигатель, который визжит, разгоняясь. Я смотрю вслед машине, гадая, сколько автомобилей у Форда Мэнна.
Ещё больше вопросов.
Но никаких ответов.
Желание поискать его в интернете — словно искушение, жертвой которого я чуть не стала. Но, поскольку папа следит за моей цифровой активностью, как ястреб, искать Форда означает привести его прямо в руки к папе. Как бы он меня ни раздражал, сейчас Форд — единственное в моей жизни, что принадлежит мне.
Мой «друг».
Мой секрет.
Мой.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Спэрроу 
Чертовски тихо.
Я ненавижу, когда так тихо.
Когда мы дома втроем, наша квартира площадью 2300 квадратных футов13 в самом центре Трайбеки14 не кажется такой уж большой, и в ней всегда шумно. По телевизору в гостиной всегда идет какая-нибудь телепередача или фильм. Кто-то постоянно разговаривает или ругается.
Я покачиваюсь в своем кресле только для того, чтобы слышать его скрип снова и снова. Оба наших коричневых кресла уродливы, но очень удобны. В квартире за почти пять миллионов долларов, подаренной нашим дядюшкой Брайантом, раньше стояли вычурные кресла. Как только мы переехали год назад, мы вынесли их на помойку и купили вместо них эти.
Возможно, это и собственность Морелли, но для нас это дом.
Как и каждый парень, я задумывался о том, каково это — жить одному. Мне не пришлось бы убирать беспорядок, который Скаут оставляет на кухне каждую чертову ночь, или терпеть Салли во время футбольного сезона. Но тогда всегда было бы слишком тихо и чертовски одиноко. Мне спокойно, когда они рядом. Я чувствую, что так будет всегда.
В детстве, мои братья всегда находились рядом со мной, в любой ситуации. Мы вместе играли в лакросс15 с тех пор, как стали достаточно взрослыми, чтобы держать клюшку, и были распределены в одни и те же классы, потому что деньги решают. Тогда, благодаря маме, у нас их было много. Мы втроем правили в любой обстановке, потому что были единым целым.
Но после всего того дерьма, которое произошло, когда мы были глупыми, восемнадцатилетними придурками, между нами произошел раскол. Тесная связь, которую мы когда-то имели, была разорвана, и мы не нашли способ вернуть её. Иногда я думаю, что, может, именно мама всё это время связывала нас, а теперь, когда она гниет в тюрьме, мы отдаляемся друг от друга в свои собственные уголки вселенной. И всё же, несмотря на всё то дерьмо, через которое мы прошли, я не могу представить свою жизнь без них.
Чтобы отвлечься от депрессивных мыслей о том, что я одинок и скучаю по маме, я зависаю в телефоне. О Лэндри ничего нельзя узнать, но я не против вытягивать из неё крохи информации каждый раз, когда мы видимся. Я хочу узнать больше о её отце. Он — ключ, который откроет доступ в мир Константинов. Мы втроем отчаянно пытались по-своему отомстить за то, что сделал с нами Уинстон.
Он отымел нас на стольких уровнях. Стольких чертовых уровней.
Это задание — самое занимательное дерьмо из всего того, чем нам позволял заниматься Брайант. Оно заполняет пустоту, которую я изо всех сил пытался заполнить. У меня есть цель.
Может, Салли был прав…
Мы существовали — не жили.