Об этом не могло быть и речи. Сандра смирилась со своим рабским положением. Слова «ты родилась, чтобы работать» стали для нее приговором.
…Безжалостная к мечтам рука с силой затрясла девушку за плечо.
— Опять волынишь? А ну просыпайся, лентяйка! Ты у нас не принцесса, здесь все работают! Ра-бо-та-ют! Понимаешь?
Расплывчатое, двоящееся лицо постепенно слилось в одно и стало вполне отчетливым. Это была Лорна — страж в облике беззубой старухи, подпоясанной клеенчатым передником.
— Сандра! Когда ты возьмешься за ум? — как всегда начала ворчать она. — Все мы знаем: ты спишь и видишь, как бы удрать от нас в город, чтобы обмануться так же, как обманулась твоя мать. Там ты никому не нужна, там ты пропадешь — неужто не понимаешь?!
Нет, не могла она этого понять, как не могла перестать мечтать о том, что было так заманчиво, так притягательно. Что бы ни говорили ей другие люди, сколько бы ни пугали — Сандра не отказывалась от своей мечты. Она хотела в город, хотела повидать мир, познакомиться с хорошими людьми. Те, что окружали ее на острове… Вряд ли их что-нибудь еще интересовало в этой жизни. Они жили по привычке; тяжелый труд изнурял их, отбивая всякие устремления, а Сандра не хотела становиться одной из них. Она противилась падению вовсе не из лени, а потому, что была другой.
Все то время, пока Сандру распекали, ее мать, работающая здесь же, за соседним столом, продолжала сосредоточенно чистить и потрошить рыбу. Ее движения были настолько привычными, что она выполняла их бездумно, как робот, смотря отрешенным взглядом в пустоту, никого не замечая.
Сандра не слушала нравоучений Лорны. Она выучила их наизусть, и теперь мечтала лишь о том, как бы поскорее покинуть ненавистное место. Так продолжалось изо дня в день: мужчины уходили на лодках в море, а женщины с утра до ночи перебирали и чистили их улов. Казалось, так пройдет вся жизнь — монотонно и бессмысленно.
Как только надзор стал слабее, девушка скинула фартук, незаметно прокралась к двери и, очутившись на улице, что есть сил бросилась бежать к пирсу — туда, где любила укрываться от посторонних глаз. Она терпела долго, но сейчас не осталось сил. Если бы Сандра задержалась в цеху еще хоть на минуту, то просто бы дико закричала от усталости и отчаяния…
Надвигалась буря. Фонарь у пристани со скрипом раскачивался из стороны в сторону, и тени плясали по земле в неистовом танце на пару с ветром. Девушка взошла на пирс — мост, что мог связать ее с внешним миром, но всегда уходил в темноту, обрываясь в самом начале. Она и теперь приготовилась увидеть лишь море, как вдруг остановилась, словно пораженная громом. Ноги ее подкосились, дыхание сперло. Совсем близко, в десяти шагах, на волнах покачивалось красивое парусное судно, которое светилось в темноте призрачным сиянием…
Должно быть, ей почудилось: откуда ему взяться здесь в такой час, в такое время — у берегов убогого островка, где каждый метр провонял рыбой? Но зрение не обмануло Сандру. Едва она опомнилась, как на пирсе возникла фигура человека. Ветер развевал его одежду, и весь он на фоне вздымавшихся в высь брызг казался пришельцем из другого мира. Девушка спряталась за днищем перевернутой лодки и уже из своего укрытия продолжила наблюдать за незваным гостем.
Мужчина осмотрелся, прошелся по берегу, не переставая озираться по сторонам, но к нему никто не вышел: приближалась ненастная ночь, и жизнь на острове затихла до следующего утра. Не прошло и пяти минут, как по пирсу пронесся вихрь пышных юбок: женщина, голося, устремилась вслед за мужчиной, но шум волн заглушил ее отчаянные крики.
Сандра задумалась. Все это походило на продолжение ее снов… Но теперь-то она не спала!
Пора действовать. Раз свидетельницей прибытия странных путешественников стала именно она, Сандра, значит, она и должна первой подойти к ним, чтобы предложить свою помощь…
2
Когда Лаура оказалась рядом с мужем, ее пальцы непроизвольно вцепились в его рукав.
— Мне страшно! — прошептала она. — Вдруг тут живут какие-нибудь дикари-людоеды? Мне это место совсем не нравится!