Я заколебалась, гадая, как это преподнести, затем решила рассказать ему все с самого начала.
— Я спала в своей комнате, когда услышала крик. Я выскочила из постели и выглянула на улицу сквозь жалюзи. Тогда-то я и увидела двух мужчин, которые тащили Сета из номера мотеля. Они бросили его на землю.
— Что он делал в «Алпин Инн»? — спросил он. — И в номере?
— Я не знаю, сэр, — ответила я. — Может быть, дальнейший рассказ поможет вам понять.
— Тогда продолжай, — произнес он ворчливым тоном.
— Сет стоял на коленях, а двое мужчин лицом к нему. Один из них наставлял на него пистолет. Он спросил Сета, где тайник. Сет ответил ему, что не знает, о чем тот говорит. Третий мужчина вышел из номера Сета и сказал, что нашел камеру, но так и не нашел тайник, а Сет продолжал утверждать, что ничего не знает. Они начали вышибать двери в поисках тайника, но, когда они приблизились к моей двери, я включила автомобильную сигнализацию, надеясь, что они сбегут и оставят Сета в покое, — ком в моем горле увеличился, и мне пришлось приложить усилия, чтобы продолжить рассказ. — Но вместо этого они застрелили его.
Я заплакала.
Мистер Чалмерс сидел на койке неподвижно, наблюдая за мной покрасневшими глазами.
— Продолжай, когда будешь готова.
Я кивнула и взяла носовой платок с его прикроватной тумбочки. Промокнула глаза и перевела дыхание.
— Как только они уехали, я подбежала к Сету. Он был все еще жив. Я хотела привести помощь — уже набирала номер службы спасения, но телефон в моей комнате не работал, а сотовый не ловил.
Я судорожно вздохнула.
— Он умолял меня не покидать его, и там было столько крови… — умолкла. — Он попросил меня передать вам сообщение.
Хэнк положил руку поверх моей, затем кивнул, давая мне разрешение продолжать.
— Он сказал передать вам, что он должен был попытаться. Он знал, как вам будет больно, и что ему жаль.
Его плечи задрожали от подавленных рыданий, и я подумывала прекратить рассказ, но решила, что для нас обоих будет лучше, если я все выложу, это все равно, что сорвать пластырь.
— А еще он сказал, что у него есть доказательства, но, когда я сказала ему, что позвоню шерифу, он запаниковал. Сказал, что мужчина, стрелявший в него, был помощником шерифа, и несколько других копов тоже в этом участвовали.
Старик кивнул, но ничего не сказал.
— На его руке были записаны какие-то цифры. Он показал их мне, но я понятия не имела, что они значили. Я посчитала, что они имеют какое-то отношение к камере. Вам это о чем-нибудь говорит?
Он покачал головой, и у меня упало сердце.
— Он становился слабее, и я позвала на помощь, но никто не шел, так что я закричала, и из таверны выбежал Макс. К тому времени, как он добежал до нас, Сет уже умер.
Я не выдержала и зарыдала.
— Мне так жаль, мистер Чалмерс.
Мистер Чалмерс похлопал по моей руке свободной рукой, по его щекам текли слезы.
— Это не твоих рук дело. Это не твоя вина.
— Я включила сигнализацию. Я заставила их застрелить его.
— Нет, девочка. Не вини себя. Вина лежит на тех мужчинах, не на тебе.
— Если бы я вышла на улицу… — подняла голову и встретилась с ним взглядом. — Я должна была попытаться остановить их. У меня был пистолет.
— Если бы ты пригрозила им, тоже была бы мертва, и я бы не узнал правду. Ты не могла одолеть троих мужчин одним пистолетом, — его глаза заблестели от влаги. — Ты оказала ему услугу. Если бы они забрали его, они бы били его и пытали, пока он наконец не признался.
По его щеке скатилась слеза.
— А этот мальчик был упрямым, это да, каким упрямым он был.
Я задала рот ладонью, чтобы сдержать рыдания.
— Если бы только…
— Если бы только что? — спросил он жестким тоном. — Сет навлек это на себя, и я уверен, что он не хотел бы, чтобы ты брала на себя вину. Он знал, что делает, несмотря на то, что я просил его не делать этого, — он покачал головой, затем удержал мой взгляд. — Как только моему внуку выстрелили в грудь, спасти его стало невозможно. Только не здесь в горах.
Он сделал глубокий вдох, и его плечи снова задрожали.
— Но теперь я знаю, что он умер не в одиночестве… спасибо тебе.
Моя грудная клетка заходила ходуном, пока я старалась сдержать слезы.
Мы какое-то время сидели в тишине и оба плакали. Он оплакивал внука, которого очевидно сильно любил, в то время как я переживала боль смерти мальчика и глубокой потери его дедушки. Спустя несколько долгих минут, мистер Чалмерс сказал: