Пары в кругу менялись от частых переходов. В руки женоподобного Лексы успело попасть десяток девочек, которые на его фоне не выглядели такими уж и красивыми. Когда рядом с ним оказывались студентки, мои представления о роли мужественного защитника в паре с хрупкой девушкой рушились, а моя совковская психика, доставшаяся по наследству от мамы, трещала по швам. Становилось мерзко наблюдать это зрелище. Хотелось плюнуть в этого мальчика. Хотя, я знала, что таких парней общая масса считала привлекательными… Даже более зрелые женщины, чем я. И от этого-то и было мерзко.
Такие, как он, должны усвоить урок: на внешности своё наглое счастье не построить. Залогом должны быть мозги — самая сексуальная часть тела в мужчине.
Ну вот, мы, кажется, столкнулись взглядами. Свой я попыталась сделать как можно более угрожающий, внушительный. Хоть из-под его маски было плохо видно, но Лекса кисло усмехнулся. Я от своего не отступлю, даже не фантазируй о пощаде, мальчик.
Иришка радовалась результату, Кудрявая Башка — подозревал, что его дни в университете сочтены. А я, обернувшись в мутноватое зеркало, выстилающее всю стену от моего тёмного угла до двери, заключила, что всё больше походила на довольного человека. Пока не вспомнила, что ночью меня ждёт проверка курсовых и составление лекции для магистрантов по новой учебной программе. Улыбочка сползла. Ну и усталая же рожа…
Ладно уж! Это того стоило.
— Ребятки, на этом всё. Спасибо, за ваше внимание. Кто ещё не в чате, вступайте, я буду публиковать видео с репетиций. Всем же интересно увидеть, как они смотрятся со стороны… И можете в «участниках» найти знакомых, с которыми сегодня танцевали в паре, — да, загадочно подмигнувшая Иришка умела находить нужные аргументы и организовывать бесформенные толпы. Еще немножко уверенности и, как бы я терпеть не могла творческие сборища, но она добьётся здесь успеха. — И пожалуйста, впредь ведите себя так же тихо…
Она покосилась в мою сторону: то ли с благодарностью, то с опаской. Иришка знала, как далеко я могу зайти в укрощении особо строптивых представителей студенчества. Кто знает, чем бы закончилось, если ей не удалось вмешаться?..
Студентики стали быстро расползаться по углам за вещами и в сторону выхода. Ирка сгребла свои бумажки в кейс — интересно, какие могут быть документы у без пяти минут преподавателя по танцам — уцепила свою аккуратно разглаженную на откуда-то нарытой вешалке, водруженной на гвоздь, шубу и безжизненно потащилась в мою сторону.
Неужто, устала?
— Сейчас они разойдутся, я закрою зал, и пойдём.
— Ясно.
А мне вот по твоей вине сегодня не спать. Будешь сидеть со мной до утра, за компанию!
Изнеможенно облокотившись о свою руку, уложив ее на спинке стула, я наблюдала, как довольные люди направляются к выходу. Наверняка многие из них лягут спать и даже выспятся, несмотря на грядущие практикумы и лабораторные, к которым хорошо бы было готовиться накануне. А я уже не в том положении, чтобы халтурить. Да я вообще не помню, когда пускала учёбу на самотёк… Не было такого!
Я увидела, как он неторопливо собирается возле ряда стульев, выставленных по периметру зала, напротив. Облокотил чехол с гитарой о спинки, отошёл ближе к центру, чтобы издалека посмотреться в зеркало. Ну, конечно… Чертов нарцисс.
Цветочек.
Видимо, мой тяжелый презрительный взгляд снести было невозможно, парень повёл бровью в мою сторону, нагло высматривая прямо перед собой. Давай, поиграй со мной в гляделки, щенок. Я почувствовала, как у меня приподнялась верхняя губа. Словно я понюхала испорченный суп, хранящийся в холодильнике уже неделю и ожидающий своего часа быть вылитым в унитаз. Сегодня снова не судьба…
Кудрявая Башка вдруг возымел смелость подойти ко мне.
— Ирина Максимовна, следующая репетиция в пятницу? — весь свой путь он вальяжно вышагивал, не спуская с меня ястребиных глаз, а затем обратился к Иришке.
Я не могла не напомнить.
— Да, Ирина Максимовна, назовите дату, когда ему оставить свою гитару дома.
Ух, какие мы злые! Не щурь свои глазки, будут морщины. Ирка оказалась разменной монетой в нашем косвенном разговоре.
— Д-да… В семь.
— Отлично. Не придётся отпрашиваться с репетиции с группой, — как бы вскользь, но, очевидно, назло, Лекса похвастался тем, что ему было, где применить свою гитару и без нашего «отстойного» бала.
Фи, как ущербно вестись на мои провокации. У него не оставалось шансов заслужить уважение.
Правда, я не сразу пришла к этой мысли. Почему-то всё, что он изрекал своим громоподобным голосом, звучало убедительно хотя бы при первом впечатлении, и это сбивало.