Даже банальные пироги с картошкой тоже делала по-своему. Картошку толкла, добавляла то же топленое масло, сырое яйцо, тщательно перетирала, потом добавляла лук. Но не просто порезанный, а обжаренный на мелко нарезанном свином сале, до коричневатого цвета. И все это — и лучок, и свиные шкварки — в пироги! Песня!
Но за столом было как-то напряженно. Даже мои восторги по поводу пирогов, как обычно, бабу Дусю не умиляли. Бабушки зашли в комнату и о чем-то там шептались. Деды делали вид, что ничего не происходит, но больше молчали. Дед Иван даже брови хмурить стал к концу обеда, в ответ на продолжающиеся шушуканья бабушек. Поэтому обед каким-то сердечным не выглядел.
Понятно, что это связано со мной, с моими словами про дядьку Володьку, про деда Гнездилина. Я не понимал, как эту ситуацию разруливать. Но что что-то делать нужно — это факт!
Под вечер, когда деды присели перекурить на крыльцо, я, набравшись духу, спросил:
— Деда Ваня! А вон Гнездилиха меня каким-то чердаком или еще как честила! Чердынцем еще! А это кто такие — чердаки эти и чердынцы?!
Дед искоса на меня взглянул, пыхая самокруткой, вздохнул и посмотрел на деда Геннадия.
— Тут, Юрка, така хрень, что лучше этих дур и не слушать! — дед Гена еще и матерком припустил, для связки слов.
— Ну а все-таки, дед Гена! А то, как дурак — ничё не понимаю! — ситуация меня не устраивает. Как дальше себя вести — не понятно.
«Уже пора идти кидаться головой в навоз, или еще обождать можно?!».
— Там, Юрка, не чердак никакой… А — чарталах! — тоже ведь вытягивать каждое слово нужно, вот же ж!
— Ты, Ганадий, объясни толком! Твоя же лучше в том понимат, чем Марея! — это уже дед Иван.
Получается, что деды говорить об этом не хотят. Или не считают нужным. А объяснить мне вроде бы и надо! Меня же касается! И выходит, что баба Дуся в чем-то понимает лучше, чем баба Маша!
— Да чё там понимать-то! Чё понимать! Ну — чарталах… это у вогулов вроде как злой дух там… или ишшо кака чертовщина! Вроде как вселяется этот чарталах в человеков… ну и творит всякие непотребства!
О, как все интересно!
Постепенно я дедов разговорил. Сначала мне дед Иван помог разговорить деда Геннадия. Потом уже и сам он кое-что вставлял в рассказ «Ганадия», на что тот фыркал, подъелдыкивал деда Ивана, что, дескать, «ежели сам чё знаш лучче — сам и говори!».
Получалось, что сестры Капустины (это баба Маша и баба Дуся, если что!) выходят родом из соседней деревни Самарка. Сейчас такой деревни нет, осталось только кладбище, куда пару раз за лето дед Геннадий возит бабу Машу и бабу Дусю — могилки прибрать-присмотреть!
А я, к своему стыду, там ни разу в прошлой жизни не был! Вот же, блин! Это потом нужно будет исправить обязательно! Родные могилы нужно знать и уважать! Вообще на Руси, и в частности в Сибири, могилы родных людей положено знать и содержать в чистоте и порядке. Подправить, что нужно. Памятник поменять — если пришел в негодность! Оградку опять же… Просто помянуть родных людей! Это — святое! И пару раз за лето, а то и тройку раз все люди ходят-ездят на кладбища по этой причине. На родительский день, да на Троицу — обязательно!
А кто не ходит, чьи могилы заросли — тот отщепенец и вообще доброго слова не стоит! Иван, родства не помнящий! Исключение — если все родные сами померли и некому могилу обиходить! Тут уж как Бог даст — может кто на соседние придет и усовестившись, приберет и бесхозные могилки!
С детства помню эти походы со всеми родственниками на кладбище! Вот только в Самарке не был! И потом я до самого конца ходил, ухаживал за могилами на Кировском кладбище. И Дашка, жена моя все это понимала, помогала, хотя она вообще не из местных, и даже не из русских! Дети тоже с нами ходили. Правда потом, когда разъехались, приезжая к нам, не всегда угадывали на кладбище — то зима, то погоды нет, то времени. Так что я в своих детях уже не так уверен в этом деле, как в себе!