— Вроде бы… Но мамка с тятей нам ходить туда запрещали! Да и другие нагорновские туда не совались! Чё там есть или нет — поди разбери! Ну чё на чужом кладбище делать-то?! Чё туда совацца?! Это щас все умные стали, лезут — куда и не просют! Телят туда пастись гоняют! А щас ишшо и супесь рыть затеяли, печки мазать!
Дед опять разозлился.
— Деда! Да я ж не в обиду! Интересно просто! Так-то я со всем уважением!
— С уважением он! Иван! Он, чую я, у нас какой-то хитрый стал! В каво такой хитрый-то?!
Дед Иван улыбался, поглядывая на раздухарившегося брата.
— Вот чё ты лыбисся! Вот сам вспомнишь, нет — когда в последний год вогулы тут были? — с подковыркой дед Гена смотрит на деда Ивана.
— Так чё тут вспоминать! — дед Иван поскреб подбородок — Я как раз вернулся в тридцать четвертом… в тот год вогулы там шатры свои ставили. А после — нет. Помнишь, еще в то лето эти умники приезжали, которых потом на Тоболе беглые пристукнули?
— Да никакие то не беглые! Вогулы их и побили, что они туда на их место полезли и чё-то там копали!
Все интереснее и интереснее! Со слов дедов, понял, что в 1934 году приезжали сюда какие-то ученые люди. Толи с Тюмени, толи вообще — из Москвы. Было их толи трое, толи четверо. Чего-то они ковырялись на том кладбище, жили там в палатках с неделю, может чуть больше. А потом сплавились по Тоболу к Иртышу. Вот только дальше никуда они не уплыли. Убили их. Власти народу, естественно, не докладывали — нашли убийц или нет. А народ уже сам нагреб версий — что ты! Кто-то говорил, что убили ученых беглые ссыльные кулаки, которых во множестве везли дальше на север. Кто-то — что убили вогулы, дескать, за осквернение могил! Кто-то — что убили их за какие-то сокровища, которые они, дескать, откопали на кладбище!
Я, конечно, ни разу не этнограф, как ранее хоронили своих умерших вогулы, понятия не имею. И даже путаюсь: вогулы они кто — ханты или манси? И кто тогда остяки?
Так вот… Вогулы эти в Самарке бывали часто — как минимум раз в год, по весне. А то и зимой на санках своих прикатывали. Некоторые и на год, а то и на два оставались. И вот самарские там с ними якшались и даже перенимали какие-то повадки, что были применимы в жизни оседлой. Гнездилиха, тогда еще и не Гнездилиха вовсе (а девичью фамилию ее дед Геннадий вспомнить не смог!), была из тех семей, которые особо привечали вогулов. И вроде бы даже вогульская шаманка у них в доме какое-то время жила. Вот Гнездилиха от нее и нахваталась всякого-разного.
— Ну а баба Маша, и баба Дуся — каким боком тут?