Взглянув на Стэнтона, приподнимаю брови.
— Отличного вечера, приятель.
Он жует сырный шарик, а в глазах загораются насмешливые огоньки.
— Мы с Соф тут подумали… Чего пропадать четвертому билету? Было бы здорово, если бы вместо Софии пошел ты. Ты и та девочка, Райли.
— Ты спятил?! — уточняю на всякий случай, хотя как есть спятил.
— Ну пожалуйста, Джейк, — умоляет Солнышко. — Будет в тысячу раз веселее, если со мной будет девочка моего возраста. — Оборачивается к отцу: — Без обид, но вы с Софией не в теме.
Стэнтон пожимает плечами.
— Я и не обижаюсь. Все равно я крутой отец.
Прэсли кладет руку на руку отца.
— Я люблю тебя, папочка, но что ты считаешь крутым? Всякую фигню.
Он притворно хмурится.
Умоляющий взгляд ярко-голубых глаз Прэсли обращается ко мне:
— Ну же, Джейк. Зуб даю, ты будешь в восторге. Музыка — потрясная, в сто раз лучше «Битлз».
Становится страшно за нынешнюю молодежь.
— Ей это может пойти на пользу, — давит Стэнтон. Я рассказал ему о пятничных злоключениях Райли с егермейстером.
Тяжко вздыхаю — ведь знаю, что пожалею.
И все равно набираю номер Челси.
На следующий день после работы Стэнтон, София, Прэсли и я подъезжаем к дому Челси. Она не стала рассказывать Райли о концерте, чтобы получился сюрприз. А также не хотела, чтобы счастливый визг племянницы выбил все окна в доме.
К тому же за нами увязался Брент. Во время обеда я упомянул Челси с детьми, и ему захотелось их увидеть. Своей-то жизни у него нет.
Войдя в холл, всех знакомлю. Челси тепло приветствует моих друзей. Сегодня на ней простое светло-голубое платье-рубашка, являющее взору длинные стройные ножки. Представляю, что Стэнтон забирает с собой девочек, а София и Брент — всю остальную шпану. Далеко — далеко, за тридевять земель.
— Привет, — неуверенно перебирая ножками и сжимая в руках потрепанного плюшевого медвежонка, в комнату входит Риган и обращается к Софии.
— Привет, — улыбается София.
— Привет! — пищит малышка.
— Привет! — смеется София.
И опять двадцать пять.
Если не хочу сойти с ума, следует научить девчушку еще какому-нибудь слову.
Стэнтон и Брент возобновляют прерванную после завтрака игру, которой они развлекаются последнее время, — «придумай идеальное убийство».
— Утопление, — настаивает Брент, загибая пальцы, дабы подчеркнуть свои аргументы. — Скорее всего тело сильно разложится, и никаких улик уже не соберешь. К тому же есть готовое объяснение — обвиняемый всегда может заявить, что покойник поскользнулся. Эта отговорка прекрасно сработала в деле мужа Натали Вуд.
Стэнтон отрицательно качает белобрысой головой.
— Я по-прежнему настаиваю на аллергической реакции.
Рэймонд поправляет очки и вклинивается в разговор:
— Вы обсуждаете идеальные способы устранить человека?
В ответ на утвердительные кивки на лице мальчика появляется интерес.
— Я знаю хороший способ. Делаешь мощную пулю изо льда и стреляешь из снайперской винтовки. Пробив сердце, пуля растает. Ни отпечатков пальцев, ни следов обуви.
В шоке замолкаем.
Может быть, даже в ужасе.
— У меня прям мурашки по коже, — содрогается Брент. — А у вас?
Не отрывая от него глаз, вперед выступает Розалин и невинно интересуется:
— Почему ты так странно ходишь?
— Розалин! — одергивает Челси. — Это невежливо.
По опыту знаю, что Брента вопрос не задевает, и сообщаю об этом.
Мой друг начинает объяснять семилетней девочке:
— В детстве меня сбила машина, и я потерял часть ноги, — приподнимает штанину, демонстрируя титановый протез. — Так что осторожнее катайся на велосипеде.
Та согласно кивает.
— И тебе сделали фальшивую ногу?
— Ага.
— А ты можешь ее снять и показать мне?
— Нет, — разочаровывает Брент девочку.
Подумав, Розалин спрашивает:
— Хочешь посмотреть мой домик для игр во дворе? Там есть шторы.
— Конечно, хочу, — бросает взгляд на часы: — Время есть.
По лестнице спускается Райли, окидывая всех взглядом. Второй раунд представлений, и она дружелюбно улыбается Прэсли: