Генрих.
Они близки.
Друзья. Может быть, даже семья.
Я вдруг вспомнила его столь недавние слова.
Это была долгая ночь. Ночь, которую я намеревался провести, напившись до беспамятства, чтобы забыть обо всем дерьмовом, что произошло сегодня.
Я чувствую, что бледнею. Боже, я была так поглощена хаосом на своей собственной тарелке, что не подумала, что его тарелка тоже может быть переполнена. Что, по всей вероятности, потери этого угрюмого незнакомца намного превосходят мои собственные.
Для меня король и королева были фигурантами. Для него…
Были ли они семьей?
— Мне жаль, — тихо говорю я.
Он отшатывается, как будто я дала ему пощечину.
— Прости?
— Пожар… король и королева… наследный принц Генрих… — Мой голос — шепот. — Я сожалею о твоей потере. За то, что ты, должно быть, сейчас переживаешь.
Его глаза удерживают мой взгляд на долгий миг. Я могу с таким же успехом смотреть на два лазурных щита — он совершенно не читаем. Наверное, мне следует отвернуться, но я этого не делаю. Пространство, между нами, снова начинает кипеть, странные потоки заряжают воздух, переходя от него ко мне. Когда он наконец нарушает тишину, в его голосе слышится твердость.
— Ты закончила?
— Закончила?
— С твоими вопросами.
— Ещё нет.
— Очень жаль. — Он резко отводит взгляд. — Пора предстать перед расстрельным взводом.
Должно быть, я издаю звук страдания, потому что его ухмылка возвращается.
— Метафорический расстрельный взвод. — Он делает паузу. — Но опять же, когда Октавия увидит эти твои волосы…
— Кто такая Октавия? — пискнула я, но он уже идет к охранникам, которые ждут нас у ступеней, ведущих к парадной двери. — Кто ты? Кто там? Подожди!
— Извини, любимая. Часть вечера, посвященная вопросам и ответам, закончилась.
— Но ты мне почти ничего не сказал!
— В следующий раз задавай вопросы получше.
Я издала ворчание. У меня нет выбора, кроме как бежать за ним, отдергиваю мини-юбку и приглаживаю волосы, как могу, пока мы идем по краю фонтана, окруженного искусными топиариями. Мое кровяное давление повышается прямо пропорционально расстоянию, на которое мы удаляемся от входа. Когда мы поднимаемся по пяти мраморным ступеням к порогу, и нас со всех сторон обступают четыре охранника, я уверена, что вот-вот потеряю сознание от обширного коронарного приступа.
Перед тем, как мы ступили внутрь, два голубых глаза устремляются на меня.
— Готова к этому?
— Далеко нет, — шепчу я.
— Последний шанс сбежать.
— Хочешь кое-что знать обо мне? — Я расправляю плечи, поворачиваюсь лицом вперед и смотрю, как дверь открывается внутрь. — Я не сбегаю.
С этой клятвой, повисшей в воздухе, я делаю шаг вперед в поместье.