Я начала с маленького эксперимента. Десяток семян желтых первоцветов и пять луковиц алых тюльпанов, самых простых в моей коллекции. В столице больше ценились изысканные цвета — белые и серовато-сизые тюльпаны, утонченные нежно-сиреневые и едва розовые первоцветы. Желтые первоцветы оказались в моей коллекции лишь из-за необычайно огромных, с пол-ладони цветов. Тюльпаны — потому что это сорт давал несколько бутонов на одном стебле. Но здесь, в мире сумерек, снега и бледных, вылинявших красок, чистые яркие цвета будут смотреться намного лучше.
Эксперимент оказался удачным. Цветы зацвели как раз к весеннему равноденствию. А вернее, дня за два до него. Один горшок с желтыми первоцветами я послала в подарок примару Костелю Тофану. Не понесла сама, нет — из моих рук он бы ничего не взял. Я написала письмо с благодарностью за то, что они позволили нашей семье жить в их городе, хотя думаю, что позволения примара никто не спрашивал. И за доброту примара и всего городского совета я хочу отблагодарить их малым — частью солнечного света, который снисходит на всех. Что-что, а письма, подобные этому я могла писать километрами. И я отправила подарок не в управу, а ему домой. Чтобы цветок увидела жена и три их дочери. Мой расчет оказался верным.
Соседский мальчик, которого я уговорила доставить сверток с величайшей осторожностью в дом Тофана, сказал, что примарша Марица Тофан забрала у мужа цветок, пока он читал письмо и поставила на самое видное место в гостиной. Еще бы! Живой цветок, когда вокруг сугробы по колено, и весна только-только дает о себе знать. Да еще какой — огромный желтый первоцвет, какие в лесу не найдешь!
Горшок с алыми тюльпанами я отнесла в купеческую гильдию, на заседание в городской управе. Каждый, кто собирался торговать на рынке, должен был представить свой товар совету и получить разрешение. В совете было четверо мужчин и одна женщина, Виола Карбат. Когда я поставила на стол перед ней горшок и сняла с него обертку, я поняла, что разрешение я получила.
— Какая от него польза, — начал было говорить Стефан Дисеже, но Виола наградила его таким тяжелым взглядом, что он счел за лучшее замолчать.
— Польза, — сказала я, — только в том, чтобы радовать взгляд в ожидании настоящей весны и лета.
— И откуда вы, госпожа Ванеску, — спросил председатель Георг Гровач, — взяли эти цветы?
Я протянула ему свои руки.
— Я вырастила их сама. Когда мы жили в столице, я была главной цветочницей королевского замка. Сад, букеты, цветники — я занималась всем этим. Я знаю, как растить цветы, как заставить их цвести к нужному сроку, я и хочу, чтобы мои знания радовали жителей Шолда-Маре.
— И сколько же будет стоить… этот горшок? — Виола легко тронула пальцем алый лепесток тюльпана.
— Разумеется, этот горшок, — я подчеркнула голосом слово «этот», — я оставлю совету купеческой гильдии как образец товара, и, полагаю, мужчины не будут возражать, если цветок будет украшать ваш дом те недолгие пару дней, пока он цветет.
Виола довольно кивнула.
— Что касается остальных, которые я хотела бы выставить на продажу в день весеннего солнцестояния, то я думаю просить за них пять флоринов.
— Пять флоринов? — изумился Гровач.
Я твердо кивнула.
— В этом году я вырастила всего несколько цветов. Но следующей зимой, я думаю, посажу больше и цена упадет до трех.
Гровач вздохнул.
— Всего несколько? Надеюсь, если вы доставите мне один горшок для жены, вам будет с чем выйти на ярмарку?
— Разумеется, — сказала я. — Один горшок тюльпанов или первоцветов?
— Ах, так вот откуда первоцветы в доме у Тофара, — довольно улыбнулась Виола, придвигая к себе горшок с тюльпанами.
И пока Гровач прикидывал, какие цветы по статусу будут цениться выше — тюльпаны или первоцветы, его опередил Стефан.