Мириам коротко засмеялась.
— Я направлялась к вам, ваша светлость, но раз вы здесь, зачем мне идти в пустую резиденцию?
Звучало все это очень логично, но мне не нравилось. Получается, она знала, что я буду один? Чего она хочет от меня?
— Что же заставило вас посвятить делам этот прекрасный вечер, а не наслаждаться его красотой в обществе близких людей?
Она подняла бровь и посмотрела на меня с подозрением. Как я не люблю эти закулисные игры, эти придворные тонкости, кто бы знал!
— Желание провести хотя бы несколько мгновений в обществе прекрасного принца, ваша светлость. Неужели вы думаете, что я не тоскую по прекрасному Эстерельму с тех пор, как покинула его? Неужели вы думаете, что общество Сириу, как бы тепло оно ни принимало меня, заменит мне королевский двор?
Честно говоря, я вообще не думал о ней, да и не собирался. Но, конечно же, я никогда не скажу этого вслух, зато теперь ее мотивы хотя бы выглядели понятнее.
Мы медленно пошли по аллее, и теперь наступила моя очередь говорить.
— Но что же мешает вам, прекрасная Мириам, вернуться в Эстерельм? Я уверен, близость к тому, что ты любишь, исцеляет не только душевные раны, но и телесные.
Она горько рассмеялась.
— Кем я вернусь в столицу, ваша светлость?
Это звучало так, словно было просьбой или упреком. Но мне не нужен был придворный поэт. А если бы и был нужен, то Мириам была бы последней, кому я предложил бы занять это место.
— Наверняка у вас много талантов, Мириам. Я не знаю, из какого вы рода, но я уверен, что у вас есть родственники, которые могли бы помочь вам. А ваша гильдия наверняка может подсказать, где можно найти применение вашей профессии.
Она так резко качнула головой, что ее волосы ударили по моей щеке. Они оказались жесткими, как лошадиная грива и пахли сладкими цветами.
— Моей профессии, ваша светлость? Да вы смеетесь! — В ее голосе звучала обида. — Как воин без оружия и командира становится обычным человеком, так и поэт без слушателей становится обычным человеком. Это все равно что заблудиться в лесу с мешком золота. Ни съесть, ни выпить, ни согреться.
— Так чего вы хотите от меня? — мягко спросил я.
Она пожала плечами. А потом развернулась и крепко сжала мое запястье. Я опустил взгляд на ее руки и смотрел до тех пор, пока Мириам не разжала пальцы и не вздохнула.
— Моя дочь, Эвьен. Вы видели ее на том вечере. Она молодая девушка, совсем не такая как я и ее сестра Элин. Совсем другая, мой принц.
Я представить себе не мог, что эти девушки с испуганными лицами — ее дочки. А я-то гадал, зачем она с собой их взяла? Оттенять свою красоту? К тому же Мириам не походила на заботливую матушку. Хотя что я могу знать о заботливых матушках?
— И чем же она отличается от вас и вашей второй дочери?
Это был совсем не тот вопрос, который меня интересовал, но раз уж ты вступил в эту пьесу, ты должен доиграть свою роль до конца. К тому же я отчаянно пытался вспомнить этих двух девушек и понять, кто из них кто. Но тщетно. Память подсовывала только одинаковые бледные лица, какие-то размытые силуэты, руки, плечи, прически и голубые платья. Даже та девушка из моего видения помнилась мне отчетливее, чем дочери Мириам.
— Эвьен проклята, — сказала Мириам, и это были не те слова, что я ожидал услышать. — Проклята черным огнем. И спасти ее может только яркое солнце. Ей нужно в столицу, к людям, в круговорот жизни. Ей нужен опекун в столице, ваша светлость.
Я остановился. Почему такой странный вывод?
— Но… — осторожно начал я, — чем вашей дочери поможет столичный опекун? Если бы я верил в проклятья, я бы искал ей лекаря, а не опекуна.
— Вы не верите в проклятия? — спросила Мириам.
— Не верю, — подтвердил я. — Несмотря на то, что по слухам в моей крови смешался черный и белый огонь, я думаю, что проклятья — это лишь красивая страшная легенда.
— А я верю, — резко ответила Мириам.
— Вы вольны верить во все, что хотите, Мириам, — мягко сказал я. — Я не осуждаю. И если вы считаете, что вашей дочери нужен опекун, уверен, вы его найдете.