Он усмехается.
— И это.
От этого напряжение в моих плечах немного ослабевает, и я начинаю смеяться.
Его лицо немного опускается, когда он спрашивает:
— Ты жалеешь об этом?
Зеленые полные надежды глаза, заглянули в мои и зажгли мою душу.
Я серьезно отношусь к его вопросу. И не хочу лгать ему, поэтому беру несколько минут на размышление, даже зная, что каждая прошедшая секунда должна казаться ему вечностью.
Мой единственный вопрос: что может пойти не так? А ответ? Ничего. Больше никаких лишних раздумий. Больше не нужно придумывать в голове фальшивые сценарии. Это реальность.
— Нет, — говорю я.
Он вздыхает, опуская голову на мое плечо. Когда оглядывается, то видит, что я улыбаюсь, его брови нахмуриваются.
— Тебе смешно?
Он говорит так серьезно, что мой разум кричит об опасности и стирает улыбку с моего лица.
— Нет, — отвечаю я.
Он поднимает бровь.
— Определенно нет.
Я качаю головой, пытаясь прояснить ситуацию. Ухмылка медленно достигает его губ, и я шлепаю его по руке, смеясь вместе с ним.
— Это было не смешно, — говорит он, хватая меня и целуя в лоб. — Я был готов к тому, что ты убежишь обратно в свою комнату.
Я расслабляюсь под его объятиями и бормочу:
— Уже нет.
Его поцелуй был предназначен для моей уставшей души. Он нежно взял ее, когда она застряла во тьме, дал ей время и ласкал ее, пока она не начала подавать признаки света.
Впервые в жизни объятия не вызывают у меня желания вскочить на ноги и броситься прочь. И как бы мне ни хотелось остаться так навсегда, мне нужно собираться. Я решила уехать до того, как родители получат шанс выгнать меня, к тому же я уже знаю, на каких условиях мы договорились.
И мне нужно поесть в честь моего последнего дня в доме бабушки. Я высвобождаюсь из его объятий, объясняю, что мне нужно сделать, и иду на кухню, где он следует за мной.
Я беру буханку хлеба и отрываю концы, один для себя, другой для него. Если он не хочет, значит, мне больше достанется. Я выгребаю крошки, затем кладу в каждую по ложке сахара.
Если ему кажется это странным, он не показывает этого. Он просто садится и наблюдает за мной. Я наливаю немного воды, достаточно, чтобы размягчить их, и даю одну ему. Он смотрит на меня подозрительно, но берет.
Как только я откусываю кусочек, мои глаза наполняются слезами. Это так напоминает мне бабушку.
Он пробует его на вкус, и его глаза расширяются.
— Ммм, — бормочет он сквозь крошки.
— Я знаю, — говорю я и сажусь рядом с ним.
— Это странно вкусно, — признается он, откусывая еще кусочек.
— Не ела такого с детства.
Элиас хватает мой стул и притягивает меня ближе, как будто сантиметры между нами — слишком огромное расстояние. Он кладет руку мне на ногу, пока мы едим в тишине.
Я смотрю на часы и понимаю, что уже восемь утра. Я знаю, что вчера вечером они с Оливией пришли около семи. Оглядевшись вокруг, я понимаю, что все вокруг сверкает. Проглотив последний кусочек, я жестом показываю на окружающую обстановку.
— Спасибо.
Он наклоняется и просто целует меня в ответ.
Глава 31
Элиас
— Ничего. Черт возьми, ничего. — говорит Индиго, шагая взад-вперед, а собаки бегают за ней. Я вздыхаю, массируя виски кончиками пальцев.
— Я уже говорил тебе…
— Нет. — прерывает она меня, поднимая телефон к уху. После многочисленных покачиваний ногой и нетерпеливых вздохов, человек на другом конце отвечает. Она произносит ту же речь, что и все остальные агентства, которым она звонила сегодня, и, судя по выражению ее лица, они отвечают одинаково.
Трудно купить дом в тот же день, когда вы хотите переехать. Прежде чем впервые посетить свой новый дом, я поговорил с агентством за неделю до переезда. Конечно, сейчас на продажу выставлено много домов, но мало кто из них свободен сразу.
Когда Индиго заканчивает разговор, Эния хватает ее за плечи, заставляя слушать. Я наблюдаю с дивана.