Когда мы поднимаемся по лестнице, я с облегчением вижу, что ее дверь уже приоткрыта. Я толкаю ее ногой и вхожу. Пол завален одеждой. Несколько эскизов разбросаны тут и там. Из-за угла я не могу разглядеть, что это за рисунки, но я заинтригован.
Я осторожно опускаю ее на двуспальную кровать и смотрю на ее лицо. Даже такая уставшая, она захватывает мое дыхание. Я знал, даже когда встретил ее, что Индиго — красивая женщина.
Уложив ее голову на подушку и накрыв одеялом, я сажусь на край кровати и несколько секунд наблюдаю за ней.
Мы с Индиго — ничто, и в то же время — все. Мы сложны, и до сих пор не дали назвали название нашим отношениям, потому что в теории мы — ненастоящая пара, которая наслаждается обществом друг друга.
Должен признаться, что до недавнего времени я никогда не думал о ней больше, чем о друге. Я всегда видел в ней красивую женщину, да и сейчас вижу, но последние пару недель кое-что изменилось.
В моем сознании нет ясности, но я знаю, что, если бы она попыталась меня поцеловать, я бы ей позволил. Я знаю, что, если бы она попросила меня сделать что-то для нее, я бы сделал это без колебаний. Я не могу решить, пугает меня это или нет.
Она двигается и открывает глаза. Глаза, на которые я не могу перестать смотреть. Обычно я бы почувствовал себя неловко и извинился, но в ее глазах нет ничего такого. Ее выражение лица говорит мне уйти. Но я остаюсь. А Индиго наблюдает за мной.
— Я сказала маме, что не приду на вечеринку в это воскресенье. И вообще никогда, — шепчет она.
Мое сердце согревается от того, что она доверилась мне. Не знаю, что толкает меня на это, но я убираю ее волосы за ухо. Она вздрагивает от моего прикосновения, но ничего не говорит.
— Как все прошло? — спрашиваю я.
— Это было отстойно. Она опустошила все мои банковские счета.
Она пожимает плечами, пытаясь сделать вид, что ей все равно, но я вижу, что ей не все равно.
— Я уверен, что у тебя есть какие-то деньги.
Поддерживать ее, кажется, самое лучшее, что можно сделать, ведь это такая большая перемена в ее жизни. Я знаю, каково мне было покидать родительскую защиту — это было не очень приятно. Все университетские годы я работал на двух работах, спал и учился.
— Да, но все гораздо сложнее, — говорит она, слегка сдвигаясь.
Я понимаю, что бессознательно играл с ее волосами, поэтому отдергиваю руку.
— Этот дом оформлен на твое имя?
Я не знаю, почему спрашиваю об этом. И жалею об этом всем сердцем, когда ее лицо опускается.
— Нет, — говорит она, поворачиваясь ко мне спиной.
Мой разум пуст. Я не знаю, что сказать, чтобы стало лучше.
— Я уверен, что она не собирается выбрасывать свою дочь на улицу, — бормочу я.
Желание дать себе пощечину невыносимо.
Индиго фыркает:
— Ага.
По тому, как она это говорит, я думаю, что ее мать вышвырнула бы ее в одно мгновение.
Я хотел сказать ей, что мой дом свободен для нее в любое время, но ее дыхание выравнивается, и я понимаю, что она погрузилась в глубокий сон.
Глава 30
Индиго