Тору хлопнул себя по лбу.
— А вот куда трусы твои делись, я не знаю, – задумчиво сказал Юра, подняв общее одеяло. – Спроси там, как проснутся.
— Я? – Тору сглотнул. На языке стало горько, в груди потяжелело. Даже думать о таком было унизительно. Каким же жалким он себя чувствовал – хотелось плюнуть себе в лицо.
— Ну давай я, – посмеялся Юра. Тору моргнул несколько раз, пока улыбка окончательно не стёрлась из памяти. – Что-то вроде «Ребят, тут мой друг, с которым я проснулся под одним одеялом, бельишко потерял», да?
— Ну Юр, ну не смешно, – выдохнул Тору, но уже менее напряжённо: худшего не произошло. Меньше всего Тору хотел познать другого человека во время попойки. Голова гудела от мысленного шума, а тишина дома давила на виски.
— Я больше никогда пить не буду.
— Ты мне вчера какой-то трактат на японском рассказал, – вспомнил Юра, похлопав Тору по плечу. Футболка съёжилась, плечо напряглось, кожа покрылась мурашками. У Юры были ужасно холодные руки, лёд пробирался через ткань – совсем как покойник.
— Мне даже страшно стало, что у тебя настройки до заводских сбились.
— Я больше ничего не сделал? – боясь услышать ответ, спросил Тору. Лучше бы Юра соврал. Да, пожалуйста, пусть он соврёт. – После того, как мы смотрели на звёзды.
— А что ты бы хотел сделать? На что твоей трезвой голове не хватает смелости?
— Ответь, – протянул Тору, чтобы убедиться, что всё то, о чём он мог бы пожалеть, ему в самом деле привиделось.
— Ну я же полностью одет, так что можешь ни о чём не беспокоиться. И девчонки к тебе не подходили, вроде бы. Не помню.
Юра вдруг закашлялся. Он стукнул себя по груди, что-то невнятно сказал, добавил жестами и вышел из комнаты. «Похмелье, – подумал Тору, – а у меня нет, хотя думал, что вообще не проснусь». Удивительно быть самым пьяным человеком на вечеринке и самым бодрым - после.
Юра вернулся в комнату спустя несколько минут. Вид у него был жуткий: будто не с кровати вскочил, а прямиком из могилы. Сам Тору наверняка выглядел не лучше, поэтому промолчал.
— Нашёл, – вдруг сказал Юра и посмотрел вверх. Тору повторил, уставившись на люстру. Трусы на ней смотрелись органично. Они напоминали ему крылья забившейся в оконную раму ласточки. Так же банально, как в фильмах.
— И как это?
— Не помню. Вообще почти не помню, что мы делали вчера. На улице ты был в трусах. А ещё ты целовался с Кирой.
— Юр, зачем? – измученно простонал Тору. Он почти забыл о случившемся и старательно игнорировал то, что могло напомнить ему о девушке, укравшей его первый поцелуй.
Её грудь была такой же мягкой, как подушка, но меньшего размера. К подушке хотелось прижиматься ещё и ещё, но не к Кире. Он снова сравнивал её с вещами: бутылочное горлышко, подушка… Нехорошо.
Тору оделся и привёл себя в порядок. Он выглядел лучше, чем мог ожидать: о прошедшем вечере говорили лишь замедлившиеся мысли – в борьбе с тревогой многие пути вели к алкоголизму. Его мать выпивала редко, но метко. Почти не пьянела, тогда как он едва стоял на ногах.