Чтобы понять, как в этой семье всё устроено, мне потребовалось совсем немного времени. Очень мало времени, чтобы понять, что мой отец использовал для подобных случаев только новых людей. К тому моменту, когда мой отец шептал на ухо и провоцировал, ожидая и надеясь, что я покажу себя настоящим Слейтером и совершу своё первое убийство, тот парень, что стоял как манекен позади моей матери и в которого я выстрелил, работал на него только три дня.
Много ночных кошмаров спустя я предположил, что моя мама пыталась просить меня не стрелять. Если бы я не был так решительно настроен её защитить, если бы я оказался слаб, она была бы со мной. Меня оставили бы в школе, сочли бы непригодным для семьи. Но я купился на обещание отца и вместо того, чтобы спасти её, обрёк нас до конца жизни на несчастье. Показал ему, что хотя мне всего тринадцать, но — да… Ради своей матери я убил бы даже его.
Я был хорош. Тренировался. Задавил в себе все эмоции. Стал ничем, нулём. Зеро. И ушёл, когда все клятвы и обещания, что я смогу увидеться с ней, оказались пустыми словами… Я использовал все зацепки и ничего не нашёл. Не помогли и все полученные навыки — я до сих пор не знаю, где моя мама в этом большом мире.
В мою дремоту просачивается шум из спальни. Я мгновенно просыпаюсь и, повинуясь инстинкту, лезу под подушку за ножом. Молниеносно разворачиваюсь и посылаю его в полёт. Нож вонзается в дверь с точностью до миллиметра, едва не задев лицо моего незваного гостя.
— Зеро? — раздаётся в темноте ошеломлённый голос.
Я взвожу курок и прицеливаюсь прежде, чем Харли успевает произнести моё имя. Потом вздыхаю.
— Никогда больше так не делай. — Вскакиваю на ноги и включаю светильник.
Я возвращаюсь к своему списку. Мне не терпится поскорее с ним покончить. Так много имён. Очень много. Я даже не могу остановить взгляд на её имени, стоящим там напротив номера пять.
— Твой отец хочет тебя видеть. Он хочет знать, как обстоят дела.
У моего отца самый странный график сна. Сезон боёв ещё не начался. И в это время он всё время спит. Из-за лекарств и морфия, которые ему дают, весь день он спит, а ночью просыпается лишь на короткое время. Пока Харли меня ждёт, я хватаю список и засовываю ноги в брюки.
— Она тебе понравится, — ухмыляется Харли.
— Прошу прощения?
— Номер пять, — наседает он. — Твой палец… на номере пять.
Я убираю палец и сворачиваю листок в тугой маленький рулон. Моё сердце начинает колотиться от внезапного желания его задушить.
Он не сказал ничего плохого о Мелани, но меня раздражает сам факт, что её имя есть в моём списке. И то, что все парни знают, что она должна нам деньги. Уайатт, Харли, Томас, Леон, Си Си, Зедд, Эрик, мой отец…
Стоит представить принцессу, нежную, уязвимую и беззащитную рядом с этими придурками, и нечто дикое раскручивается внутри и выползает наружу, как кобры из корзины. Только она может заставить меня чувствовать подобное. Как будто я — вместилище смертоносного урагана, у которого нет выхода. Прошлой ночью, перед тем как лечь спать, я сказал себе, что использую остатки чести, чтобы защитить эту девушку от меня. Сказал себе: «Она хочет не тебя. Не настоящего тебя. Она хочет принца, а ты злодей. Ты тот, из-за кого ей приходится работать сверхурочно. Ты и твой отец». Я не хочу вспоминать то, что она пахнет, как летний день, и то, как скользит в постель. Тёплая. Горячая. Настоящая. Мелани. Номер пять в моём списке.
— Эта цыпочка. Она приходила, чтобы попросить больше времени на выплату долга, — говорит Харли, — и теперь её имя почти в конце списка. Она попросила отсрочку. Леон сказал ей, что она может поработать над его грёбаным членом, и тогда они забудут о долге. Если она не сможет заплатить, мы все встанем в очередь, чтобы её трахнуть.
Я тяжело дышу.
Ну уж нет.
Это меня совсем не успокаивает.
Ни у кого не будет ни единого грёбаного шанса её тронуть. Только через мой труп.
— Иди. Я немного пообщаюсь с отцом, — мрачно бросаю я, провожая его пристальным взглядом.