Кислый вкус наполняет мой рот. Думаю, я заболею.
— Я планирую вечеринку на следующий месяц, — бодро продолжает мама. — Мой двухмесячный юбилей с Лаззаро. Что-то, что сблизит наши две семьи.
Он это возненавидит, но мама любит устраивать вечеринки для таких, как она. Братья Лаза, вероятно, прекрасно проведут время. У них такое же изысканное отношение, как у мамы и моих дядей.
— Звучит здорово, — выдавливаю я хриплым голосом. — Извини, я должна. . .
Я делаю жест через плечо и выбегаю из комнаты, опасаясь, что, если я буду стоять на месте, меня начнет тошнить. В своей комнате я сворачиваюсь клубочком на кровати, обняв колени. Я чувствую себя такой грязной. Я позволила мужчине, который слишком стар для меня, использовать меня, чтобы отомстить женщине, на которой он не хотел жениться. Когда он, наконец, получит свои деньги, он исчезнет и оставит меня, и у меня не будет ничего, кроме сожалений, чтобы показать наше грязное время вместе.
Ночь проходит мучительно медленно, и я почти не сплю.
Когда я спускаюсь утром вниз, мама готовит воскресный бранч. Вафли и бекон, и она кажется счастливее, чем за последние несколько недель. Она даже целует меня в голову, когда я готовлю себе кофе и сажусь на табурет.
Мое сознание вины говорит мне, что это потому, что она знает обо мне и Лаз, и она показывает мне, что хочет, чтобы я призналась и что она не будет злиться на меня.
Лаз приходит из гаража через несколько минут и смывает машинную смазку с рук в раковине. Футболка, которую он носит, облегает его мускулы, и я быстро отвожу взгляд, прежде чем начинаю фантазировать о нем.
— Как раз вовремя, дорогая. Садись и завтракай с нами, — воркует на него мама.
Лаз смотрит на маму так, будто не знает, кто она такая, стряхивая мокрые руки. По-видимому, решив, что сервиз, тарелка с кусочками клубники и корзина с вафлями не представляют для него угрозы, он пожимает плечами и садится с нами за стойку.
Перед нами ставят дымящиеся вафли и бекон. У меня нет аппетита, но я проглатываю немного еды, чтобы мама не поняла, что что-то не так.