«Не убий невинного».
Он вспомнил молодую девушку в комнате отдыха. Девушку с волосами до бедер. Она была красивой, маленькой, невинной и, вероятно, покорной по своей природе… А эти волосы… Мария была воплощенной фантазией Рафаила.
Гавриил ударил рукой по стене.
― Я должен был это предвидеть, ― прошептал он, не обращаясь ни к кому, кроме себя и Бога.
Он должен был предвидеть, что его братья, оказавшись лицом к лицу со своими идеальными жертвами, не смогут устоять. В такой момент ни одна из заповедей или указов, данных им, не будет исполнена. Правда заключалась в том, что тьма, жившая внутри них, управляла ими. Она потакала жалким попыткам Гавриила удерживать ее на поводке какое-то время, заставляя его обманываться тем, что система имеет какую-то власть над их низменными желаниями. Но все это время тьма лишь ждала возможности вырваться на свободу.
Гавриил провел пальцами по волосам. Он не знал, что делать. За прошедшие десять лет, и еще раньше, в приюте Невинных младенцев и Чистилище, Гавриил всегда мог придумать, как защитить Михаила, а затем и своих новых братьев. Но сейчас он не знал, что предпринять. Рафаил должен быть наказан. Его златоглазый брат должен был понимать это. Но Гавриил не знал, что делать с девушкой. Она была так молода. На вид ей едва ли исполнился двадцать один год. И если она была послана Орденом, то какого цвета была ее душа? Была ли она еще одним неправедным членом группы ― той самой, которая на протяжении многих лет причиняла Гавриилу и его братьям одну лишь боль, изменив их так, что они уже не могли восстановиться?
― Выпустите меня!
Зловещий рев Рафаила поднимался по каменной лестнице ― такой же злобный и безбожный, как демон, вынырнувший из глубин самого ада.
Гавриил с трудом узнавал своего брата. Рафаил всегда был спокойным. Сдержанным. Собранным. Сейчас он был совсем не похож на себя.
Гавриил спускался по ступеням, и по мере приближения к Склепу чувствовал, как зло, которое он старался держать в узде, начинает разрушать то немногое добро, что еще оставалось в его душе. Когда он вошел в Склеп, то увидел Рафаила в клетке в углу помещения. За десять лет, единственным братом, которому приходилось оказываться в ней, был Дил, да и то, лишь тогда, когда не мог контролировать себя. Увидев Гавриила, Рафаил обхватил руками прутья решетки и дернул за металл.
― Выпусти меня, Рил. Она моя. Ты не можешь отнять ее у меня. Она моя и будет моей независимо от того, одобряешь ты это или нет. Ты не заберешь у меня девушку. Не после того, как я наконец нашел ее.
Гавриил чувствовал на себе взгляды остальных братьев, которые стояли вокруг и следили за каждым его движением. На этот раз все они молчали. Даже Варе нечего было сказать. Глаза Рафаила были дикими, показывая Гавриилу, насколько его брат был близок к краю. Гавриил остановился перед камерой, но вне пределов досягаемости Рафаила. Гавриила огорчало, что сейчас он не мог доверять Рафаилу. Такого раньше никогда не было.
Рафаил тяжело дышал, мышцы на его обнаженном торсе вздулись и напряглись. Взгляд Гавриила упал на эмблему с мечом и ангельскими крыльями, которую они все носили. Эту эмблему им нанесли, когда они давали клятву братству Падших. Клеймо, которое уничтожило перевернутый крест, нанесенный Бретренами на их плоть, когда они были еще детьми. Это был их с братьями способ отвоевать хоть какое-то подобие контроля у священнослужителей, что уничтожили все, чем они являлись, которые играли с их телами, как с игрушками, и сокрушали дух парней, пока не осталось ничего, что можно было бы спасти.
Это была эмблема, которая связывала их в это странное братство. Сейчас Гавриил чувствовал, что она лишь насмехается над тем, кем они являлись, как далеко, казалось, продвинулись.
― Ты выставил это клеймо на посмешище, ― сказал Гавриил вслух, освобождаясь от своих внутренних мыслей.
Он указал на меч и крылья на груди Рафаила.
― Ты отверг все, чем мы являемся, клятву на крови, наше братство, заповеди, и повернулся к этому спиной. И все ради женщины.
― Она не просто женщина, ― спокойно ответил Рафаил спокойно, но мрачно. ― Она ― моя единственная.
Гавриил удержался от того, чтобы провести рукой по лицу и показать этим жестом, насколько сильно его ранили действия Рафаила. Вместо этого, он сохранял нейтральное выражение лица. С той самой минуты, как его братья сбежали из Чистилища много лет назад, Гавриилу пришлось стать их лидером. Они никогда не должны были видеть его слабым. Он сделал шаг ближе. Рафаил пристально наблюдал за ним. Гавриилу трудно было узнать в этом дикаре человека, которого он знал. Рафаил всегда был одним из самых приближенных к Гавриилу людей. Сейчас его друг выглядел потерянным и сосредоточенным только на одном ― на молодой девушке с бледной кожей, тонкой шеей и густыми волосами, спадавшими до бедер.
― Четки были у нее?
Рафаил сжал челюсть и крепче ухватился за прутья.
― Четки ведь были у нее, Раф? У нее были четки Бретренов, когда ты встретил ее в том клубе?
Мужчина пристально посмотрел на Гавриила, и тот не отвел взгляда.
Наконец, Рафаил издал яростный вздох.
― Да.
Гавриил услышал тихий ропот гнева своих братьев позади него. Его сердце заныло. Он вспомнил о девушке, и о том, как она была напугана, когда Дил бросился на нее. Ее широко раскрытые глаза, то, как она струсила и опустила глаза к полу ― жертва, предупреждающая нападающего о своей полной капитуляции.