8.
— Илиана, Илиана… — тягуче, тревожно пропел Дарис, накрывая мою спину собой. Я споласкивала в речке посуду после ужина, и от неожиданности чуть не свалилась в воду, но он меня удержал. — Мы одни, наконец одни. Он сказал, его не будет всю ночь. Вся ночь — это так мало, Илиана, я не хочу терять ни мига!
Зачем Келлферу было уходить на всю ночь? Паника, накатившая на меня, разбилась о холод рационального объяснения: он может проводить время где-то еще, наложив на себя иллюзию, станет ли он сидеть в этих пропахших фатиумом и корицей подземельях? Неужели я ждала, что он и дальше будет появляться в самый нужный момент?
Я сделала усилие и вывернулась из цепких рук. Дарис отпустил меня с уверенностью сытого кота, приподнимающего лапу над полузадавленной мышкой. Пока я, громыхая, составляла тарелки друг в друга, он молчал, но стоило мне мазнуть по нему взглядом, я почувствовала его предвкушение. Не отступится, в этот раз не отступится, и не окажется рядом его отец, всегда обращавшийся к нему так вовремя! Вся ночь!
— У меня должны быть регулы, — соврала я. — Сегодня должны прийти.
— Ну что ж… — дождавшись, пока я отставлю посуду, Дарис поднялся. Теперь он высился надо мной, загораживая свет оставленной за его спиной свечи. — Регулы — это кровь. Я не боюсь крови. — Он наступал, а я отходила спиной к реке, пока пятки не оказались на весу. — Кровь — это душа. И сила, как говорят шепчущие. Я попробую ее на вкус, Илиана. Вся твоя кровь тоже принадлежит мне.
Я уперлась ладонями в его грудь. Мышцы его казались высеченными из дерева. Я пыталась не видеть мелькавших в его разуме образов. Было нечем дышать.
Я сделала рывок, пытаясь юркнуть ему под руку, но Дарис легко перехватил меня за талию. Мои ноги оторвались от земли: Дарис держал меня одной рукой, и это совсем не доставляло ему неудобств. Я начала размахивать ногами, уже понимая, что проиграла. Меня душили слезы.
Перехватив меня поудобнее, будто держал какое-то животное, Дарис кивнул на расстеленный прямо поверх глины плащ. Когда он успел положить его там?
— Дарис, я не хочу, — решилась я все же. — Пожалуйста. Отпусти меня. Я не готова.
— Ты мне соврала, — выдохнул он мне в губы перед глубоким, жарким поцелуем. Его жесткий и скользкий язык заполнил мой рот так быстро, что я и пискнуть не успела. Когда мне уже казалось, что я потеряю сознание от нехватки воздуха, он дал мне вздохнуть. — Ты не невинна. Я понял еще в храме.
Я не знала, что сказать ему. Что бы я ни говорила, это лишь усиливало его желание. Он ждал, что я признаюсь в распутстве, чтобы заставить меня искупить этот грех перед ним, теперь владевшим мной. Он надеялся, что я буду отрицать, и тогда он войдет в меня с ликованием. Его заводили мои мольбы. Я упрямо сжала губы, надеясь, что он хотя бы меня больше не поцелует.
— Не отрицаешь, — довольно улыбнулся он, раздирая лиф платья.
— Дарис, я не хочу, — повторила я жалобно. Я не знала, что делать. Немыслимым казалось оставаться в этом положении, и вместе с тем я понимала, что вырваться абсолютно невозможно.
— Ты принадлежишь мне, — вкрадчиво сказал Дарис. — Твое тело принадлежит мне. Мне надоело не пользоваться этим. Сейчас я хочу… Я приказываю… — Его рука по-хозяйски сдавила мою грудь. — Чтобы ты получала удовольствие от моих прикосновений, моя Илиана.
Проклятая клятва на крови работала!
Вдруг я поняла, что ниже живота от его уверенных действий разгорается настоящий пожар. Он смотрел мне в глаза, не отрываясь, будто пытаясь выпить меня взглядом, а свободная его рука исследовала мое тело, проходилась по бедрам, не касаясь, впрочем, того, что скрывалось между ними, гладила живот, поднималась вверх, снова и снова сжимала грудь.