Изучив изображение поближе, Барек узнал место, где был сделан снимок — в комнате общежития Академии. Даже не читая подписи внизу, невозможно было ошибиться — тусклый серый цвет стен и маленький размер комнаты подтверждал очевидное.
«Представилась новой соседке по комнате», — прочитал Барек.
Осторожно отложив снимок в сторону, он взял следующий.
«Первый день занятий».
На этом фото были изображены две высокие молодые девушки, гордо стоявшие в своей академической форме. Было легко определить, кто есть кто, потому что более высокая справа очень походила на Джасинду, а та, что пониже, могла быть только его матерью.
Взгляд Барека с жадностью впился в ее образ. Прежде всего, его привлекли темные, едва доходившие до плеч волосы. Барек неосознанно провел рукой по своим. Они были густыми — немного длиннее, чем обычно, — здоровыми и волнистыми, и он точно знал, что если бы была возможность прикоснуться к матери на снимке, то под его пальцами заструился бы тот же шелк.
Легкая улыбка затронула уголки его губ, а в груди разлилось живительное тепло, едва он обнаружил между собой и своей матерю нечто-то общее. По мере изучения других изображений его улыбка становилась все шире. Под каждым было подписано какое-нибудь шутливое замечание, сообщающее о том, почему этот снимок был сделан.
Для Барека эти фотографии были возможностью узнать свою мать как личность, проследить периоды ее взросления. И тут его рука замерла, а сердце забилось сильнее.
На этом снимке половину изображения занимало лицо его отца, но верхняя часть головы была срезана. Вторая половина принадлежала его матери, но и ее макушка тоже была срезана, вероятнее всего, фотографировал кто-то из них двоих.
В этот раз внимание мужчины привлекло выражение лица его отца — таким его Барек никогда раньше не видел — счастливая, беззаботная радость. Это было чувство, которое принц вряд ли когда-либо испытывал. Глаза отца так сияли, что ни у кого бы не возникло сомнений, что в этот момент он считал свой мир совершенным.
Барек заметил, что на снимках рядом с матерью стал чаще появляться его отец, и она так же казалась очень счастливой. Особенно это было заметно в том, как преображалось ее лицо, когда она смотрела на Джотэма. Невозможно было не увидеть любовь, сияющую в ее глазах. Она действительно любила его отца.
Последнее изображение заставило принца нахмуриться. Снимок не принадлежал его матери. Он пробежал глазами по аккуратно разложенным перед ним на столе в несколько рядов фотографиям, а затем вернулись к той, что держал в руке. На снимке, сделанном недавно на союзе Виктории и Лукаса, была запечатлена семья Мичелокакис, и он непроизвольно вспомнил, как прекрасно в тот день выглядела Амина.
Амина… он скользнул взглядом по ее улыбающемуся лицу. Она выглядела так молодо… слишком молодо.
* * *
— Барек?
Голос отца заставил его быстро убрать в ящик стола фотографию, которую он только что внимательно рассматривал, и только потом ответить:
— Я в кабинете.
Король вошел в комнату и замер. Он пришел поговорить с сыном, но все намерения мгновенно испарились у него из головы, едва он увидел на столе разложенные аккуратными рядами изображения. Джотэм медленно двинулся вперед, жадно вглядываясь в лицо своей покойной жены.
— Где ты их взял? — потрясенно прошептал он.
— У Джасинды Мичелокакис. Она попросила их у своей сестры…
— Палмы, — подсказал имя Джотэм.
— Да.
— Все шесть циклов, что она училась в Академии, твоя мама была ее соседкой по комнате в общежитии.
— Джасинда так и сказала.
— Джасинда? — Джотэм в недоумении оторвал взгляд от изображения и, слегка нахмурившись, взглянул на своего первенца. Когда это его сын успел настолько близко познакомиться с мадам Мичелокакис, чтобы называть ее по имени?
— Да. Я буквально столкнулся с ней у Зала Ассамблеи. Мы поговорили некоторое время, и она пообещала раздобыть их.