Лагутина после путча вообще отлично вознесло, и в последующие годы он побывал в должности первого вице-мэра, вице-губернатора, руководителя сначала одного, а потом другого представительства серьезных федеральных ведомств.
Да, у него не было крупномасштабной власти, но зато его власть на вверенной "территории" была безоговорочной. Управляющий княжеским поместьем в этом самом поместье был, по сути, главнее князя.
Правда, два с лишним года назад пришлось пережить неприятные дни. Пошли вполне серьезные разговоры, что возглавляемую им структуру собираются упразднить, но самому Лагутину ничего взамен не предлагалось. Тогда он очень напрягся: совсем без работы, конечно бы, не остался, однако работа работе рознь. Он давно привык быть влиятельным человеком, но по-настоящему влиятельных постов насчитывалось не так уж много, и все они были заняты.
Мишанин, с которым за эти годы у Лагутина сложились приятельские отношения, позвонил исключительно вовремя. Похоже, он и сам это знал, потому как начал разговор без привычных расспросов "за жизнь", а сразу по существу:
— Хочу тебе, Виктор, новость интересную рассказать. У нас тут создано Федеральное инвестиционное агентство. Слыхал небось? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Директором поставлен некий Шинкаренко. Тебе эта фамилия наверняка ни о чем не говорит, но география всё прояснит: питерский он. А для баланса между столицами на должность первого зама назначен я.
— Поздравляю, — вставил-таки слово Лагутин.
— Место хорошее, даже очень. Битвы вокруг шли — Наполеону не снились! — Мишанин хмыкнул, причем довольно злорадно. — Но это уже всё, отгремели бои, пушки зачехлили, перемирие достигнуто. Теперь агентство намерено создавать представительства в перспективных, с нашей точки зрения, регионах. Мы "перспективных" с Шинкаренко меж собой поделили, и мне, ясное дело, Новосибирск отстегнули. А я предлагаю место руководителя тебе. Когда-то ты мне трудоустройство предлагал — помню девяносто первый, ничего не забыл, — а теперь я тебе. Согласно собственным и твоим интересам. Объяснять сейчас твой интерес надо? — И, снова не дожидаясь ответа, сказал: — Думаю, не надо. Особенно в свете последних решений в отношении твоего нынешнего ведомства. В курсе я этих решений и потому говорю со всей определенностью: разгонят вас, даже не сомневайся.
— Я готов, — твердо произнес Лагутин.
— А я и не сомневался, — опять хмыкнул, но уже удовлетворенно Мишанин.
…Встреча с Шинкаренко была назначена на четырнадцать часов, однако Лагутин на всякий случай перезвонил в приемную.
— Виктор Эдуардович! Вы очень вовремя, я только что собиралась звонить вам, — сообщила секретарь Майя Степановна подчеркнуто любезным тоном, который Лагутина мгновенно насторожил.
На примере собственной секретарши он прекрасно знал: если та добавляла в интонацию лишнюю ложку сахара, это означало одно из двух — либо звонил очень важный человек, либо менее важному, но достаточно значительному человеку она намеревалась дать отказ.
— К сожалению, Сергей Сергеевич не сможет вас принять, — подтвердила нехорошую догадку Майя Степановна. — Ваша встреча назначена на два часа, но Сергею Сергеевичу позвонили из аппарата премьер-министра… — секретарь на мгновение запнулась и продолжила: — В общем, это время у Сергея Сергеевича будет занято.
— А другое время? — не отступил Лагутин.
— К сожалению, всё расписано и на сегодня, и на завтра. У Сергея Сергеевича очень плотный график. Но вы можете связаться с Николаем Фомичом, он наверняка вас примет, — посоветовала Майя Степановна и добавила: — Только он сейчас на совещании в Министерстве экономического развития, появится часа в три.
Николай Фомич позвонил в четыре и без всяких предисловий заявил:
— Я сейчас подъеду к тебе в гостиницу. Не будем оттягивать до ужина.
"Что-то случилось", — встревоженно подумал и без того расстроенный вдрызг Лагутин. Беседа с Шинкаренко, к которой он готовился долго и тщательно, полетела псу под хвост. Да, он заранее передал руководителю агентства убойную по своей аргументированности должностную записку, но Виктор Эдуардович по опыту знал: правильно выстроенный разговор всегда сильнее правильно подготовленных бумаг. Особенно, когда время не терпит.