— Что будет сверху? — спрашивает Даниэлла.
— Ничего, — говорит Хьюго. — Ты ведь не против, Симона?
Я качаю головой. Мне плевать на то, что я хожу топлесс.
Хьюго набрасывает змею мне на плечи. Она действительно тяжелая — думаю, больше ста фунтов. Дрессировщик помогает поддерживать хвост, пока я занимаю позицию между двумя песчаными дюнами.
Змеиный хвост свисает с моей обнаженной груди. Ее тело проходит по моим плечам, затем вниз по левой руке. Она обвилась вокруг моего предплечья, положив голову на мою раскрытую ладонь. Я прикрываю другую грудь свободной рукой.
— О, это прекрасно, — говорит Хьюго. — Хорошо, стой прямо вот так… Хорошо, теперь повернись немного влево и посмотри на меня через плечо. Ага. Вытяни руку и посмотри, посмотрит ли змея прямо на тебя…
Моделинг может быть очень спокойным занятием. Ты становишься почти человеческой статуей, позируешь и двигаешься, но почти ничего не чувствуешь. Ты знаешь, что создаешь что-то прекрасное. Всегда интересно посмотреть изображения позже, после обрезки и редактирования. Ты увидишь, кем ты была в тот день — богиней. Ангелом. Дивой. Тусовщицей. Генеральным директором. Исследователем…
Но настоящая причина, по которой я начала заниматься модельным бизнесом, заключалась в деньгах. После ссоры с родителями я поняла, насколько сильно они мной владеют. Без денег нет независимости. Поэтому я устроилась на первую попавшуюся работу, которая дала бы мне такую свободу.
Я начала с работы на подиуме в Париже. Я была всего лишь одной из сотен моделей, прилетевших на Неделю моды. Я часами расхаживала взад и вперед, как ходячая вешалка для одежды, меняя десятки нарядов. Потом я начала делать и коммерческую работу. Поначалу это были небольшие рекламные кампании для брендов шампуней и колготок, за которые платили пару сотен долларов за съемку.
Год спустя я получила свою первую крупную работу — обложку журнала Sports Illustrated Swimsuit Edition. Технически на мне вообще не было купальника — просто много стратегически нанесенной краски на тело в форме бикини с принтом гепарда. После этого меня стали называть The Body.
Полагаю, мне следует поблагодарить Генри за это прозвище. Моя фигура так и не вернулась к тому состоянию, в котором она была до его рождения. Я снова стала стройной, но грудь и бедра стали полнее, чем раньше. И это совпало с концом целой эры в модельном бизнесе. Героиновый шик ушел, пришла мода на попу Джей Ло. Все хотели изгибы, изгибы, изгибы. И это была я — я была частью новой волны сексуальных супермоделей. Кейт Аптон, Шарлотта МакКинни, Крисси Тейган, Эмили Ратаковски и Симона Соломон… плюс парочка Кардашьян.
Все хотели этот экзотический, этнически неоднозначный образ и фигуру «настоящей женщины» в виде песочных часов. Я не знаю, насколько «настоящим» был каждый из нас, но деньги, которые мы зарабатывали, были достаточно солидными.
Карьера пошла в гору. Появлялось все больше работы, чем я могла бы выполнить. Я летала во все уголки земного шара.
Это помогло мне занять себя и отвлечься от мыслей о том, насколько я чертовски несчастна.
Я старалась не думать о Данте — о том, как я ушла и как я солгала ему. Обманула по умолчанию. Самому большому гребаному умолчанию.
Но я не забыла о своем сыне.
В перерывах между каждой работой я летала обратно в Лондон, чтобы повидаться с ним. Я позволила Серве растить Генри, но он все еще был моим, в моем сердце. Я держала его на руках, я играла с ним, я кормила его. И мое сердце снова обливалось кровью каждый раз, когда я возвращала его своей сестре.
Серва тоже любила его — я это видела. Она сосредоточила свой мир вокруг него. Уволилась с работы в Barclays, целыми днями возила его в парк, на реку, на Лондонский глаз(колесо обозрения в Лондоне).
Мои родители финансировали ее. Они были не против заплатить ей за воспитание ребенка, но не мне.
Мне было горько. Так чертовски горько.
Я экономила каждый пенни, который зарабатывала на модельном бизнесе. Я планировала забрать Генри обратно, когда у меня будет достаточно денег.
Но Серва тоже была так привязана к нему.
И она была больна. Через год или два после выздоровления она снова начала слабеть. Я думала, что если я заберу у нее сына, это убьет ее.