Это ничего не проясняет. В моей голове появляется изображение обнаженного Себастьяна, которому предлагают заняться сексом, словно он какой-то жиголо. Я воздерживаюсь от желания спросить, занимается ли он проституцией. Хотя желание столь велико, что я вот-вот могу выпалить свой вопрос.
— Тогда… для чего? Какие? — бормочу я. Вау, это потребовало много самоконтроля.
Его нога падает с колена, и он наклоняется вперед, чтобы схватить свой кожаный портфель. Что, если он продает секс-игрушки? Ладно, сомнительно, но он подскочил бы на десять пунктов в моей симпатии.
Он вытаскивает что-то тяжелое и кладет на мой учебник, прежде чем застегнуть свой портфель.
Это не фаллоимитаторы, вибраторы или шарики Ben Wa.
Это бумага. Стопки сшитой бумаги с красными отметинами по краям.
Это старые экзамены.
Это один из тех моментов, когда кто-то протягивает тебе косяк, и ты должен сделать выбор: передать его или сделать затяжку.
— Разве это не жульничество? — спрашиваю я, не прикасаясь к бумагам на коленях. Одно лишь касание может меня развратить.
Себастьян вытаскивает из кармана пачку сигарет и хлопает пачкой по ладони.
— Не надо черкать ответы на руке, — говорит он. — Запомни их. Это же не слишком сложно для тебя, не так ли?
Он вертит сигарету между двумя пальцами.
— Роуз не понравится, что ты здесь куришь.
Себастьян снова выгибает одну бровь и смотрит на меня взглядом я-знаю-Роуз-лучше-чем-ты. Он прикуривает сигарету.
Отлично. В любом случае Роуз лучше сделает ему выговор, чем я. Я пролистываю старые экзамены, большинство из них отмечены пятеркой.
— Что, если вопросы будут другие?
— У тебя будет доктор Харрис, — говорит Себастьян. — Он всегда перерабатывает вопросы из тестов. Только обязательно запомни ответы на них все.
Я листаю стопку.
— Здесь должно быть пятьдесят экзаменов. — Как я могу запомнить их все?
— Здесь экзамены за последние десять лет. Так что да, их много.
Я не решаюсь использовать их в качестве учебного пособия, даже если это не откровенное жульничество.
— А ты не можешь на самом деле подготовить меня?
Он выпускает струйку дыма в потолок.
— Лили, ты не просто провалила первые два экзамена. Ты не справилась от слова совсем. Большинство студентов плакали бы в углу, и если бы у них был я в качестве ресурса, они бы уже катались на моем…
— Хорошо, — я прервала его. А потом поняла, что это звучит так, будто я действительно хочу прокатиться на его… — Я имею в виду, неважно.
Я качаю головой, пылая от стыда.
Он криво улыбается, когда подносит сигарету к губам.
— Чтобы сдать этот предмет, тебе нужно получить пятёрки на последних двух тестах и на финальном экзамене. Я не чудотворец.
— Коннор Кобальт — чудотворец, — бормочу я себе под нос.
Должно быть он меня услышал, потому что следом произнёс: — Коннор думает, что ссыт радугой, но он не так уж хорош. И он не лучше меня.
Он наклоняется вперед и стряхивает пепел в мой пластиковый стаканчик — доверху наполненный напитком с Fizz Life. Новая газировка Frizzle — это ноль калорий и никакого подсластителя. Я долго смотрю на грязный напиток, пытаясь осмыслить то, что он только что сделал.
Но когда я поворачиваюсь, я вижу, как он стряхивает пепел в фарфоровую вазу на конце стола, которую подруга Роуз привезла ей из Праги.
— Роуз сдерет с тебя кожу заживо.
Он снова улыбается этой очаровательной улыбкой.
— Она только поворчит, не более.
Я в этом так не уверена. Когда мы в детстве отдыхали на морском курорте, она увидела, как веснушчатый мальчик дразнит девочку возле водной горки. Он назвал молодую девушку толстой и показал пальцем на ее слитый купальник. Роуз вмешалась и отчитала его таким отборным языком, что восьмилетние дети покраснели бы. Когда пухлый мальчик не смог ответить, как она надеялась, она схватила его плавки и дернула их к его лодыжкам.