— Его зовут Джексон Палмер, — сказал Мэверик, читая с планшета. Его золотисто-каштановые волосы упали на лицо, и он отбросил их назад, когда поднял голову. — Тут говорится только об его образовании и о том, что он тринадцать лет преподавал на университетском уровне. Больше ничего. Но есть служебное фото. Он выглядит... суровым.
Мэверик повернул планшет, показывая нам, и мое сердце замерло-дернулось-затрепетало в груди, чего никогда прежде не случалось. Я выхватил планшет Мэверика из его рук.
— Ох, уймись, мое трепещущее сердечко. Он охрененно потрясающий.
Хантер фыркнул, а Мэверик просто улыбнулся.
— Эм, ну наслаждайся?
Я замахал на своих друзей, затыкая им рты.
— Ш-ш-ш. Не сейчас. Дайте мне мгновение насладиться этим высоким, мрачным и охеренным красавчиком.
— Ему ж типа сорок, чувак. Он старый и выглядит сердитым.
Я зажал Хантеру рот.
— Хватит критики. Вах, эти глаза, эти волосы, этот точеный подбородок. Ммм... так и хочется куснуть его, лизнуть и...
— Если ты лизнешь мой гребаный планшет, у нас будут проблемы, — Мэверик потянулся через Хантера, чтобы схватить свой девайс, но я держал его вне досягаемости.
— Неа. Еще не закончил. Иисусе, я знаю, что на нем рубашка, но вы посмотрите на ширину этих плеч. Готов поспорить, у него есть волосы на груди. Я хочу зарыться в них носом.
— Меня только что слегка стошнило, — объявил Хантер. — Мы можем воздержаться от деталей?
— Не можем. Почему это должно быть фото по пояс? Как я должен оценить весь воображаемый сексуальный опыт, не видя, как на нем сидят брюки?
— Можешь подождать до начала пары, — сказал Мэверик. — Он придет сюда минут через пять.
Хантер пихнул Мэверика локтем в живот.
— Не поощряй его.
— Это мило. Взбудораженный Скай — мой любимый. Готов поспорить, теперь ты совсем не возражаешь против мест в передних рядах.
— Я готов расцеловать вас обоих.
— Чувак, перебор. Совсем перебор.
Я погладил экран планшета, мечтательно вздохнув.
— Мы могли бы родить таких красивых детишек.
— Эм, Скай, ты в курсе, что...
Я отмахнулся от Хантера.
— Ш-ш-ш, не порть мою фантазию, — затем я стал петь планшету старую добрую песню AC/DC о том, что он лучший мужчина, что я видел в жизни, — меняя местоимения, конечно, потому что ну вот так я делал.
— Понеслось, — Хантер откинулся на свое сиденье. — Ну вообще не позорно, нет.
Мэверик рассмеялся и только обрадовался, когда я запел чуть громче. Они привыкли, что я внезапно начинаю петь в самые разные моменты. Хантер притворялся, будто стыдится, а Мэверик поощрял меня.
Несколько других студентов наблюдало за всем этим, но мне было все равно. У меня не было стыда. Вот такой вот я, и если им не нравилось, они могли куда-нибудь пересесть.
Я пританцовывал с планшетом, едва оставаясь на своем сиденье, и громче запел о том, как этот привлекательный дьявол-учитель сотрясает землю и пробуждает томление в моем сознании, потому что да, в моем вымышленном мире он будет моим, полностью моим.
Я совсем увлекся, так что, когда Хантер зашипел и выпучил глаза, я по ошибке посчитал это очередным смущением. Только когда кто-то прочистил горло в передней части комнаты, где-то за пределами моего бокового зрения, я остановился.