Я срываюсь с места.
Полоса предстаёт передо мной бесконечной дорогой страданий. Ещё не успевая закончить один её отрезок, я представляю, как терплю неудачу на следующем, и именно это тормозит меня сильнее собственной неуклюжести.
Я спотыкаюсь о собственные ноги, пока бегу, получаю в лабиринте обтянутой кожей палкой под рёбра и по уху. Роняю меч, пытаясь отбиться, и Антон кричит мне вернуться за ним на пару шагов назад. Лишь с третьего раза забираюсь по наклонной доске, едва не упав из-за одной из груш, которая, в ответ на мой удар, даёт неплохой ответный толчок. На дрожащих ногах преодолеваю разрушенный мост и лестницу. Царапаю щёку, руки и бедро во втором лабиринте.
Из-за боли даже на мгновение забываю о том, что стенка с проломами достаточно высока, чтобы начать бояться. А после из-за страха на автомате прыгаю, падаю на живот, проползаю под проволокой и.… уже не могу подняться на ноги.
— Слава, чтобы упражнение считалось законченным, тебе нужно приколоть флажок к доске, — напоминает Антон.
— И там же оставить шеврон оперативника, — тяжело дыша и через раз попадая зубом на зуб, замечаю я.
Поднимаюсь на колени, сдёргиваю с пояса красный флажок и с последними оставшимися силами, подкреплёнными злобой, втыкаю иголку в пробковую поверхность.
Это конец.
— Результат не самый худший, — говорит Бен, поглощая ужин с таким удовольствием, что даже мне, только что покончившей со своей порцией и теперь уже сытой, хочется добавки. — Но для оперативника это равносильно абсолютному фиаско.
— Спасибо за поддержку, — сквозь зубы цежу я.
— Я просто говорю правду.
— Тогда заканчивай жрать уже, а то скоро ни в одни джинсы не влезешь.
Бен замирает с куском курицы, недонесённым до рта.
— Оу, воу, женщина! — Его возмущению, кажется, нет предела. — Эй!
— А что? Я просто говорю правду.
Бен, выпячивая челюсть, бросает вилку на тарелку и показательно отодвигает от себя, хотя всё ещё продолжает цепляться взглядом за остатки еды.
— Весь аппетит испортила.
— Да испортишь его тебе, конечно, — я качаю головой. — Ты булочку с завтрака с лестницы уронил, так всё равно поднял её и съел.
— Но это ведь она была с сыром, — Бен со вздохом переводит взгляд на Марка, сидящего напротив.
— Это его любимая булочка, — откликается Марк, при этом ни на секунду не отрываясь от совместного с Даней занятия: тянущейся ещё с их уроков по медицине игры в морской бой. — В4.
— Убит, — Даня с яростным негодованием зачёркивает названный квадрат, так и норовя проткнуть бумагу. — Есть ли смысл играть дальше, если я ни разу тебя не ранил? Как ты вообще корабли свои так расставляешь, капитан Крюк?
— Ловкость рук и никакого мошенничества, — с улыбкой заявляет Марк.
— Да уж, — фыркает Даня в ответ.
Но тут же меняет недовольство собой на предвкушение и даже потирает руки, когда перед ним возникает кружка горячего шоколада, принесённая Ваней. Точно такая же достаётся и мне.
Под испепеляющий взгляд Бена я подношу кружку к губам и делаю первый глоток.
— Как вкусно! — довольно протягиваю я.
— Не за что, — улыбаясь, произносит Ваня. — Новый рецепт: я добавил немного кокоса и заменил корицу на ваниль.
Бен кивает на Ванину кружку, которую тот держит в руках, обхватив тонкими пальцами:
— А мне почему не принёс?
— А тебе вредно, — за брата отвечает Даня.