- Я видел, - сказал Коро.
- Ничего ты не видел! - возразила Бинка запальчиво. - То, что я предпринимала до сих пор, каждый мой якобы неосторожный поступок было на самом деле точным рассчетом, как уменьшить риск. Я всегда выбирала из двух зол меньшее. А мальчик полетел прямехонько в ловушку, и ничего невозможно предпринять, пока он туда не угодит, только сидеть и ждать. Дайте мне силы это выдержать!
- Я могу полететь следом, - предложил Коро.
- Можешь. А толку? Пока крышка не захлопнулась, как мы можем быть уверены, что это не обычная нормальная сделка?
- Когда захлопнется - бегать будет поздно.
- Да. Мальчику уже выпадет его карта: либо жизнь, либо смерть.
Радош с большим интересом рассматривал нового пленника. Парень выглядел совсем мальчишкой. Он был одного роста с Радошем, строен и кареглаз. Его темно-рыжие, слегка волнистые волосы были безупречно подстрижены, причем по последней моде. Да и одежда сидела на нем с тем изяществом, которое сразу выдавало ее свежесть и относительно недавнее пребывание в магазине. Она была скроена по мерке, и это тоже говорило о том, что парень был не из тех, кто перебивается с маисовой похлебки на сухую крупу.
"А он отлично держится," - подумал Радош с невольным одобрением.
Паренек и в самом деле держался неплохо. Он стоял совершенно спокойно, его красивое лицо вовсе не было искажено страхом или злостью. Он не умолял о пощаде, не сыпал оскорблениями и не клялся, что никому ничего не скажет, лишь бы его отпустили с миром. Вместо всего этого, увидев наведенные на него дула бластеров, он произнес:
- Я только служащий. Звездолет и груз не мои. Но моя хозяйка сказала, что если я попадусь, она меня выкупит.
Он так и сказал: "Попадусь", - и это было презабавно. Но вел себя паренек действительно так, как если бы попадание в плен значилось в списке его служебных обязанностей.
- Ты уверен, что твоя хозяйка захочет на тебя потратиться? - с любопытством спросил его Радош.
- Уверен. Мадам Максимова никогда не бросает своих людей.
- А если нам не нужны ее деньги?
Паренек слегка повел одним плечом и произнес:
- Двум смертям не бывать, а одной никому не миновать.