Сми, уже немного выпивший, услышал, как ему свистнули из капитанского окошка. Покачиваясь, боцман моментально подлетел к каюте, всегда готовый услужить хозяину.
– Принеси-ка мне кубок, Сми, и захвати у Рыжего его «дамскую сумочку».
– Сию секунду, капитан!
Капитан приоткрыл дверь и, не удосуживаясь показаться полностью из прогретой каюты, вытянул крюк навстречу боцману. Сми прибежал с кубрика, где гремели музыка и пьяные пляски, с порцией отменного пряного рома и привычным движением повесил идеального размера круглый кубок в капитанский крюк, а сундучок Рыжего сунул капитану в руку.
Капитан снова опустился на колени перед бессознательной леди. Не желая тратить попусту ценный напиток (или не желая в спешке утопить девчонку в выпивке?), он достал из ящичка в столе крохотную ложку, которую использовал для приготовления своих ядовитых зелий, зачерпнул ей из кубка и влил содержимое, не превышающее двух миллилитров, в маленький бледный ротик. Такую процедуру он быстро повторил почти сотню раз, столько, сколько он посчитал равным примерно пяти-шести глоткам. Капитан забрал с неё свой сюртук, отбросил его на софу и развернул мех, словно это был подарочный свёрток. К его удовлетворению, девушка, бóльшая часть тела которой предстала перед ним из-под варварски разорванного платья и нижнего белья, обретала обычный человеческий вид: её кожа стала бледно-розовой, больше нигде не проглядывались мертвенно-синюшные оттенки, хотя её всё еще била едва заметная дрожь, и кровь из рассечения на руке бежала быстрее. Укоризненно покачав головой, капитан посмотрел на свежий порез в зоне декольте, – неглубокий, но шрам, скорее всего, останется. Крюк пообещал себе протащить Рыжего под килем при первой возможности, а пока, решив, что терять уже нечего, распорол своим лезвием остатки ткани.
Быстро окинув взглядом всё её тело и обнаружив лишь мелкие царапины, ушибы, ссадины и омерзительные следы грязных рук на коленях, он снова укрыл её мехом, оставляя только доступ к порезу на груди и к запястью, дабы не искушать себя неподобающими мыслями и желаниями, которые, надо сказать, и так атаковали его уставший ум. Конечно, бриг, полный физически здоровых взрослых мужиков, регулярно навещал порт. Сам пиратский капитан, будучи человеком интеллектуальным, достойным и имеющим вкусы, не всегда присоединялся к экипажу, однако «не всегда» не значит «никогда», ведь он был ещё и просто мужчиной. Но с последней такой прогулки прошло уже, наверное, несколько сотен лун, плюс ещё сотню Весёлый Роджер и вовсе стоял, вмёрзший, в заледенелых водах Нетландии.
Изредка, ещё реже, чем швартовка в порту, на острове появлялись потерянные женщины, неизвестно, за какие грехи, и, неизвестно, кем отправленные сюда. Их судьба всегда была одинакова: они либо попадали на пиратский корабль, где их пускали по кругу, а потом, рано или поздно, они погибали случайной смертью при нападениях Пена и мальчишек или выбирали прогулку по доске; либо сразу падали жертвами Пена и мальчишек, которым все взрослые, мужчины или нет, были в равной степени ненавистны. Может быть, кому-то из женщин повезло примкнуть к Пиканини до встречи с Крюком или с Пеном, но таких капитан не знал.
В общем, вид обнажённой девицы, молоденькой, красивой, лежащей на полу у него в каюте приводил капитана в смятение. Великолепный план созрел у него в мозгу почти сразу, как он только узнал это нежное личико, и личные потребности, щекотавшие его чресла, были здесь совершенно ни к чему. Кроме того, взять девушку без сознания, леди, да ещё и, скорее всего, девственницу, было за гранью даже для пиратского капитана. Так что он помотал головой, обмакнул нагрудный платок в бадейку с тёплой водой (которую, между прочим не забывал регулярно, как только она закипит, выливать обратно в бочку, и набирать новую), и стал оттирать засохшую кровь с её лба. Капитан также промыл рану на груди и ополоснул покалеченную руку. Потом он налил на платок немного рома, обработал глубокие повреждения и, стараясь быть как можно более отстранённым, подцепил мех крюком, чтобы пройтись по всем остальным видимым ссадинам и царапинам.