Гермиона глухо застонала, и он снова окинул ее внимательным взглядом, протянув к ней руку.
— Я могу что-нибудь сделать для тебя? — спросил Северус.
Гермиона покачала головой.
— Это скоро должно пройти.
Гермиона по-прежнему лежала на траве, закрыв глаза. Ее грудная клетка то и дело вздымалась от глубоких вдохов. Недолго думая, Северус осторожно провел ладонью по ее спине. И еще. И еще. И так до тех пор, пока через некоторое время он не почувствовал, что ее тело расслабилось под его ладонью. Наконец она смогла открыть глаза и посмотреть на него.
— Спасибо, — проговорила она.
Он сухо кивнул в ответ и поднялся, протягивая ей руку. Она, посмотрев на него с благодарностью, ухватилась за его ладонь и встала, едва заметно улыбнувшись. Теперь, когда ей стало значительно лучше, он не мог упустить шанса поддразнить ее.
— Никогда бы не подумал, что стану свидетелем того, как человек в буквальном смысле слова позеленеет от морской болезни.
Гермиона закатила глаза и усмехнулась.
— Точно неисправим.
— Значит, ты уже чувствуешь себя хорошо? — спросил он, пропустив мимо ушей ее замечание.
Гермиона кивнула и, вытащив из складок мантии книгу, кивком головы указала в сторону ивы.
— Нам нужно продолжить наше исследование, — сказал он, почувствовав некоторую неловкость под ее пристальным вниманием.
Гермиона снова кивнула и последовала за ним к дереву. Следующие два часа они провели за изучением книги, но это не дало им ничего нового. Они прочли несколько теорий, касающихся перехода от картины к картине, но ни одна из них хотя бы отдаленно не затрагивала тему перехода из реального мира в картину и обратно. Они напряженно спорили о том, можно ли совместить аппарацию с перемещением между картинами, когда Гермиона посмотрела прямо ему в глаза и со всей серьезностью заявила:
— Это не сработает. Я могу расщепиться в процессе аппарации.
Северус согласно кивнул.
— Я хочу есть, — неожиданно сказала она.
Северус с любопытством посмотрел на нее.
— Мне кажется, я тоже. И это очень странно.
— Почему?
— С тех пор, как умер, я ни разу не испытывал чувства голода.
— Значит, ты не ешь? — спросила Гермиона.
— Я мог бы, просто у меня ни разу не возникало в этом потребности.
Гермиона окинула его любопытным взглядом.
— Так где мы можем поесть?
— Как насчет той огромной картины с фруктами, что висит возле входа на кухню? — предложил Северус.
Гермиона кивнула.
— Думаю, то, что надо.
Северус поднялся и, протянув руку, помог встать Гермионе. Ее лицо на миг озарилось улыбкой, которая, впрочем, тут же пропала. Однако Северус успел заметить ее и настороженно спросил:
— Что?
Она снова улыбнулась.
— О, ничего… — Но под его хмурым взглядом ей пришлось продолжить: — Просто раньше я бы никогда не подумала, что ты такой галантный. Я привыкла к тому, что ты только рычишь на всех.
Северус с ужасом понял, что от смущения его лицо заливается румянцем, и поспешно отвернулся.
— Я просто помог тебе подняться, — пробормотал он.