Время будто шло вспять, и Малфой не знал, как долго они просидели под проливным дождем, который начал немного затихать. Гермиону больше не трясло, она буквально застыла, словно прекрасная восковая фигура, и лишь едва заметное дыхание говорило о том, что она по-прежнему жива. Драко медленно гладил ее по спине, выводя пальцами причудливые узоры. Он смотрел куда-то вдаль, туда, где небо окрашивалось в красновато-фиолетовые оттенки. Тяжелые облака, нависающие над ними, медленно уползали на север, забирая с собой свои слезы.
— Я вернусь за ним. Обещаю, — его тихие слова унеслись очередным хлестким порывом ветра, но Малфой знал, что она его услышала, потому что спустя пару секунд ее тихое «спасибо» растворилось в воздухе вслед за его обещанием.
Драко одной рукой подхватил Гермиону под колени, а другой прижал к себе за талию. Она лишь крепче вцепилась в его плечи. Ее ресницы дрожали, а глаза были закрыты, но Малфой знал, что она не спала. Драко смотрел на ее плотно сжатые губы, что стали намного бледнее, чем были прежде; на ее нахмуренные темные брови и тонкую линию между ними; на множественные порезы, которые усеивали бледное лицо. И хоть она была настолько близко, он до сих пор не верил, что она здесь, рядом с ним. Все это казалось хрупким сном, который может в любую секунду рассеяться и уступить реальности, которая, как убийца, стояла позади, приставив острое лезвие ножа к спине. Шаг за шагом он двигался в примерном направлении, из которого пришел часами ранее, и вскоре трава под его ногами сменилась липкой песчаной дорогой, утопающей в грязных лужах из дождевой воды.
Ему было страшно. Впервые по-настоящему, потому что ни одна битва еще не была настолько переполнена смрадом смерти и болью, которые пропитывали каждый миллиметр воздуха. Это, на первый взгляд, красивое утро уходящего лета пахло кровью, которая теперь стала частью этого поля. Малфою казалось, что лужи на дороге — вовсе не вода, что совсем не грязь хлюпает под его тяжелыми шагами. Он утопал в крови. Она алела повсюду, даже руки Гермионы были запачканы ею.
После кровавой ночи может наступить только кровавый рассвет. Лучи солнца будут иметь металлический привкус.
Драко настолько устал, что еле держался на ногах, но он предпочел бы сейчас быть где угодно, но не в штабе, в который им предстояло вернуться. Все эти лица — живых, раненых и мертвых, — эти глаза, наполненные слезами, эти рыдания, которые, даже будучи самыми тихими, кричали громче любых слов — все было последними гвоздями, забиваемыми в деревянную крышку гроба. Но им нужно вернуться. Скорее всего, их уже сочли мертвыми, потому что на поле более никого не было. Точнее, там не было никого живого. До портала оставалось минут пять ходьбы, и в эти самые секунды Драко пытался хоть как-то подготовиться к тому, что будет после переноса. Он не знал, сколько времени они провели там, сидя на холодной земле: казалось, что прошла вечность, а может, всего пара минут?
Дождь перестал идти, а тучи быстро уносились, подгоняемые порывами ветра. Малфой только сейчас осознал, что его одежда насквозь мокрая и почти полностью испачкана в грязи. Чувствительность начала возвращаться, и холод пробрался под кожу. Осталось совсем немного, буквально пара шагов — и они покинут это место. Рана вновь начала отдавать тупой болью. Он перевел взгляд на Гермиону и заметил тонкие блестящие дорожки, влажными следами украшающие ее лицо. Ссадины и порезы на бледной коже в скором времени заживут, но «шрамы» от слез останутся навечно.
Драко в последний раз оглянулся через плечо. Серая трава слегка колыхалась, а первые солнечные лучи плясали в отражении мертвых луж. Стояла искусственная тишина, будто кто-то что-то сломал, но пытался сделать вид, что ничего не произошло. Но в тот день каждый что-то потерял и что-то осознал для себя. Малфой шумно втянул носом воздух, сморгнул непрошеную влагу с глаз и прикоснулся к небольшому глиняному кувшину, стоящему в переплетении корней старого дуба, одиноко, но гордо возвышающегося посреди поля. Немой наблюдатель.