Тэхён бежал за ней.
========== X. ==========
Тэхён не очень понимал, как оказался за столиком какой-то задрипаной забегаловки в свой законный выходной. Он хотел приехать к Дженни с самого утра, отдать деньги на телефон, и отправиться досыпать. Но она выбежала к нему с такой сияющей улыбкой, что он захотел посмотреть, как долго она сможет её удержать.
Она улыбалась всё время.
Он старался уличить её во лжи, в пластиковости, в ненастоящести. Но Дженни Ким в этот день, будто бы лучилась счастьем. И Тэхён, словно приворожённый, за ней следовал.
Он сидел в этом кафе, продающем всё на свете, кроме, кажется, нормальной еды, уже три часа. Сперва немного полазил в телефоне, а потом вдруг увлёкся сериалом, что транслировал старенький телевизор под потолком, в котором мать бросила своего сына ради его же блага, и спустя двадцать лет взрослого уже мужчину попыталась вдруг окружить своей любовью, совсем ему ненужной, чужой и вредящей.
Что он там делал?
Он не знал сам.
Просто когда Дженни залетела в кафе, зашёл следом за ней. Она скрылась в техническом помещении, не обращая на него ни малейшего внимания, и тут же послышался громкий и раздражённый женский голос, и её – тихий и оправдывающийся.
Хозяйка кафе была огромной и недоброй, она хмуро смотрела на Дженни, постоянно требовала от неё каких-то абсолютно бессмысленных, по мнению Тэхёна, действий, а с гостями была приторно мила. Среди гостей, кроме Тэхёна, в основном были рабочие с ближайшей стройки и пару офисных сотрудников, начальство которых, видимо, не знало о том, что такое выходные.
– Когда проголодаешься, скажи мне, и я принесу тебе что-нибудь съедобное, – прошептала Дженни, в очередной раз подойдя к нему, чтобы принести бутылку колы и орешки, а ещё спросить: чего он ждёт.
Он оставался ради неё.
Ради её удивлённых глаз и вопроса, который она задала, как только вышла из служебного помещения:
– Ты что тут делаешь? – Она переоделась в майку цвета цыплят из детских книжек, нацепила на голову дурацкую кепку. Это её не портило, Дженни, со своей красной помадой, не вписывалась в это место, и всё же была ужасно мила.
– Я должен тебе телефон, – уверенно заявил он. Знал, что она не предложит дать ей денег. И эта отмазка – себе-то можно признаться, что это всего лишь отмазка, – стала его спасением.
– В другой раз купишь, я тут до самого вечера, – она была искренне изумлена его поступком.
– Ничего, я подожду, – Тэхён не понимал, что с ним происходит.
А она, будто ловкая циркачка, меняла свои улыбки. Пластиковые, очаровательные, но абсолютно пустые – для посетителей. Напряжённые и скованные – для хозяйки.
Удивлённые, восторженные и волнующие – для него.
Она бегала по залу, словно заведённая, и он не мог оторвать от неё глаз.
Тэхён с детства любил всё красивое. Когда был ещё совсем маленьким, доставал украшения из маминой шкатулки, и разглядывал цепочки, серьги и кольца. Братья над ним смеялись, отец называл его увлечения пидорскими. А Тэхён любовался тем, как преломляется свет в драгоценных камнях, замирал посреди улицы, когда небо приобретало нежно-розовый цвет на закате, и облака становились похожи на крашеную сладкую вату, разглядывал лица людей – порой хмурые, порой сияющие, но всегда
выражающие внутреннюю и необъятную красоту.
Дженни Ким была красива.
Когда они впервые встретились, он не заметил в ней ничего особенного. Девчонка, попавшая в переделку с каким-то мудаком. Он привык помогать слабым, и поэтому, не задумываясь, оттащил от неё какого-то вдрызг пьяного здоровяка, заметив, как смущённо она прикрывает разрыв на бедре, проводил в свою комнату, дал свои вещи.
А она на мгновение стала похожа на неземное существо, когда неожиданно разделась, и стояла, глядя на него, словно маленький и испуганный зверёк. Кожа её, обласканная светом лампы, становилась разноцветной, выступали ключицы и мелко дрожали пальцы.
Тэхён любил красивые вещи, поэтому подошёл к ней, избавил от остатков одежды. И ему показалось, что каждая молекула её тела последовала за его. Показалось, что он совершит нечто ужасное, если откажется от этой девушки – отчаянной и прекрасной, словно богиня Античности, сброшенная с Олимпа.
Она смотрела в его глаза, и он не мог разглядеть в них ничего – такой плотный клубок из чувств метался в них, то ли от испуга, то ли от возбуждения.