– Хотел позаниматься спортом, – Тэхён дышал из последних сил, но его нелюбовь к лифтам была слишком велика, – чтобы иметь такой же железный пресс, – шлёпнув Чонгука по чугунному, будто бы, животу, он с хозяйским видом прошествовал внутрь квартиры.
Чонгук фыркнул, захлопнул дверь, перегнав Тэхёна, быстро зашёл на кухню и открыл холодильник.
– Что будешь?
– Ничего, меня уже накормили, – Тэхён улыбнулся, вспоминая, как Дженни подсовывала ему всё новые закуски, и про каждую говорила: «Не переживай, это съедобно».
– Так чего ты со своим кормильцем не остался и припёрся ко мне в такую рань?
– Уже обед, бестолочь, – Тэхён демонстративно показал ему экран телефона, – ты лучше скажи, какого чёрта ты опять переехал? Я заколебался к тебе подниматься.
– Меньше надо выпендриваться. Лифт работает, – Чонгук открыл бутылку холодного кофе, сделал несколько больших глотков. – Родители вернулись из свадебного путешествия, мама снова начала делать мозги про то, что я не так живу.
– Какое это по счёту путешествие?
– То ли восьмое, то ли девятое. Я уже со счёта сбился.
Родители Чонгука были людьми со странностями. Он – известный режиссёр-документалист, она – чуть менее известная театральная актриса. Встретившись в свои семнадцать, они так больше никогда и не расставались. В двадцать лет они родили старшего брата Чонгука, а через пару лет и его самого. Чонхён – старший брат, от родителей съехал, как только начал зарабатывать хоть какие-то деньги, и приезжал только на большие праздники, чётко выстроив границы, за которые семье нельзя было заходить. Он был успешным адвокатом, в одобрении своей творческой семьи не нуждался, и с Чонгуком пересекался редко, хотя никаких ссор у них никогда не было. Братья уважали друг друга, готовы были помочь в беде, однако лишних нежностей и ненужных встреч не любили. Чонгук же слишком жалел маму, которая часто впадала в около депрессивные состояния, да к тому же сетовала на то, что так и не смогла построить великую карьеру. Он мотался из собственной квартиры в родительский дом – именно их особняк, вечное место всех самых отвязных вечеринок, долгое время было единственным пристанищем Тэхёна.
Семья Чон его любила и жалела, но не унизительно жалостью к слабакам, а очень человечной и трогательной. Ему прощали все приступы гнева, всё его неадекватное подростковое поведение. Хотя был в их отношениях и другой период. После того, как они отправили его в наркологическую клинику, он практически их возненавидел.
А потом, выйдя из ненавистной своей тюрьмы, как-то резко осознал, что не умер в свои шестнадцать только благодаря им. Клиника была хорошая, родители Чонгука отвалили за три месяца его пребывания там огромные деньги, но Тэхён ненавидел каждую секунду, проведённую в этом месте, с улыбающимися медсёстрами и огромными медбратами в нелепых голубых костюмах с короткими рукавами. Ему всё время казалось, что он находится в фильме «Пролетая над гнездом кукушки», но Тэхён не чувствовал в себе никакой силы сражаться с системой, и поэтому покорно пил таблетки, ходил на процедуры и рисовал нелепые картинки для своего психиатра.
Его выпустили, наказали никогда не возвращаться, и Тэхён собирался сразу же отправиться к старым своим знакомым. У него не было физической тяги, он сравнительно легко перенёс ломку, но жизнь наваливалась на него, давила и не давала выбраться из-под своей невыносимой тяжести. Тэхён хотел снова почувствовать себя единственным во вселенной. Богом и Дьяволом. Одиноким и сломленным, но не несчастным, потому что эйфория от осознания того, что рядом с ним никого не было всё перекрывала.
У входа его ждал Чонгук и его родители. Они встретили его, как самого дорогого человека, отвезли в пиццерию, где их семья любила ужинать, а потом заверили его, что они всегда рядом. Что их дом – его дом. Что он, Чонгук, очень нужен им. И они хотят ему помочь.
От их тёплых слов, от блеска в глазах госпожи Чон, Тэхён ошалел и растерялся. И не пошёл он к своим знакомым из выдуманного мира ни в тот вечер, ни на следующий, а потом и вовсе удалил их номера, постарался стереть их из памяти.
Тэхён вошёл в семью Чон, как третий сын, навещая постоянно и отвечая на многочисленные открытки, которые госпожа Чон слала ему во всех доступных ей мессенджерах. С тех пор он больше никогда не притрагивался к наркотикам. Сперва, из уважения ко второй своей семье, а после, из детского какого-то упрямства. Он не хотел сдаваться, не хотел снова оказаться слабаком, и поэтому раз за разом выигрывал бой с самим собой и своей зависимостью. Раз за разом. Ежедневно.
– Так какого чёрта ты припёрся в такую рань? – Чонгук, допив свой кофе, начал методично сдирать с бутылки обёртку.
– Надо до вечера где-то потусоваться, а домой ехать неохота.