– Да всё заебись, онни, – она засмеялась, хрипло, срываясь на кашель. – Только на что нам дальше жить, непонятно?
– Разве твой парень не помогает нам? – Джису выглядела искренне удивлённой.
Дженни знала, что сестра её немножко презирает. Нет, всё ещё любит, но будто бы заранее прощает ей все грехи. Джису словно дева Мария, а Дженни – грешница, которую едва не закидали камнями. Джису не очень понимала, как можно просить у человека что-то тебе купить, не понимала, как можно просить деньги. Дженни тоже так этому и не научилась, а Пак Хисын окончательно убедил её в том, что с такими отношениями пора кончать.
Если бы Дженни рассказала сестре, что воровала, вот тогда бы та по-настоящему расстроилась. А Дженни не хотелось быть плохой, не хотелось, чтобы её осуждал самый близкий человек. Ей самой себя за глаза хватало.
– Я больше не буду… Не смогу у него просить.
– Вы расстались?
В каком-то смысле, они действительно расстались. Дженни больше не устраивали их отношения без обязательств, ей теперь хотелось, чтобы её любили. Но что со своими желаниями делать? Разве что проглотить, подавиться и сдохнуть в мучениях. Больше ничего и не оставалось.
– Нет.
– Тогда что не так?
– Я влюбилась в него, онни.
Слова, произнесённые вслух, возымели какую-то сверхъестественную силу, и она инстинктивно прикрыла рот ладонью, словно стремясь их задержать, не дать вылететь, стать реальностью.
Поздно.
Её признание повисло в воздухе грозовой тучей, дамокловым мечом.
– Я всё ещё не понимаю, в чём проблема, – Джису чувствовала, что что-то не так. Она видела, что для сестры эти слова, словно проклятие, словно их произнесёшь, и всё, пропала. Но не могла вникнуть, в чём именно была загвоздка.
– Теперь, когда я в него влюбилась, во мне столько гордости, что я просто не смогу. Не смогу его просить. Не смогу у него… – Она запнулась, налила новую стопку, резко выпила, запрокинув голову. – Теперь мне хочется для него быть любимым человеком, а не благотворительностью. Только я уже проебалась по всем фронтам.
– Как ты можешь быть благотворительностью? Что за идиотское у тебя мышление? – Джису искренне возмутилась, подъехала к кухонному шкафчику, достала из нижнего ящика – там стояли все вещи, необходимые в быту, чтобы она могла без проблем дотянуться – ещё одну стопку. Налила себе и сестре, выпила также быстро. – Помочь любимому в трудной ситуации – это естественно для любого нормального человека.
– Я для него не любимая, – в словах Дженни не было горечи, только тупая какая-то боль. Словно не сегодня к ней пришло осознание собственного положения, а давным-давно, и она уже успела смириться с ним и принять его.
– Это всегда может измениться. Я уже говорила, тебя невозможно не любить.
Джису была настроена воинственно, и Дженни улыбнулась. Хоть кто-то на её стороне. Хоть один человек. Правда, лучше бы Джису её ненавидела, но жила хорошо, а не так, как сейчас. Дженни бы всё отдала за то, чтобы с ними произошла ситуация, как в длинных индийских сериалах. Чтобы Джису отдали на усыновление в богатую семью, ей бы там вовремя сделали операцию, она бы ходила и жила счастливо. Дженни лучше бы одна была в этой бедности и темноте, лучше бы одна.
Но с ними никаких чудес никогда не случалось. Чудеса сестёр Ким обходили за тридевять земель, похихикивали над их молитвами, и показывали им голые задницы, как перепившие старшеклассники на вечеринках.
– Если он будет видеть мою бедность, никогда меня не полюбит.
– Да с чего ты взяла? – Джису начала злиться всерьёз, она не понимала, что за глупости вбила себе в голову младшая сестра.
– Помнишь Пак Хисына?
– Это тот странный дядька? – Джису нахмурилась, вспоминая рассказы Дженни об этом человеке.
– Да. Благодаря ему я всё окончательно и уяснила.