Очевидно, пока на ней лента, ей не грозила опасность. Жаль, Гермиона не могла отрезать кусочек своей кожи, чтобы однозначно в этом удостовериться. Тем не менее всё складывалось просто отлично, и кажется, это был их единственный способ выбраться отсюда, так что Гермиона начала с малого. Если тёмная магия начнёт уничтожать её мизинец, она сумеет отсечь его прежде, чем зараза доберётся до ладони. Всё равно ей не так уж и нужен мизинец, да и сомнений, что лента не сработает, почти не было.
Гермионе пришлось усилием воли заставить себя не закрывать глаза, когда, подтянув ленту на запястье, она поднесла дрожащий левый мизинец к кинжалу. Её лицо исказила гримаса, пока она смотрела туда, где кожа соприкоснулась с темномагическим артефактом. Гудящий поток магии рванулся вверх к её костяшке, но не было ни дыма, ни боли, ни исчезающего пальца. Гермиона решилась на последний шаг: наклонилась и плотно обхватила рукоятку правой рукой. Она захлебнулась воздухом — распирающий ладонь гул остановился у запястья, возле ленты.
О, ей это не нравилось. Совсем не нравилось. Гермиону никогда не прельщала тёмная магия, и если кое-кто в подобные моменты упивался ощущением власти, она сама испытывала лишь настороженность и отвращение. Как только она закончит прокапывать выход, это штука отправится поглубже в озеро, где, будем надеяться, её больше никто не найдет.
Обходя воду, Гермиона держала кинжал подальше от себя и заметила, что туман начал рассеиваться. Удостоверившись, что свиток не торчит, она подошла поближе к Малфою. Его кровотечение остановилось; наверное, он поранился, пока падал или когда неведомая сила пропихивала его по неровному туннелю. Там даже ползти было тяжело; Гермиона бы перепугалась насмерть, если бы что-то потащило её с такой скоростью. Хотя выражение малфоевского лица в тот момент было бесценным.
— Малфой, я хочу сделать предложение.
— Ты же не скажешь сейчас, что была втайне влюблена в меня с третьего курса, верно? Это, бесспорно, забавно, но я не перенесу и ночного кошмара, в котором мне придётся на тебе жениться, пусть даже высшие силы пообещают мне за эту жертву исполнение всех желаний.
Гермиона нахмурилась — в голову лезли слишком злобные мысли, пока в её руке находился темномагический артефакт.
— Я бы предпочла гореть в аду с твоими дружками, — огрызнулась она.
— Неужели? — протянул Малфой, но поджатые губы свидетельствовали о том, что упоминание друзей разозлило его гораздо больше, чем можно было бы предположить по его тону. — Позволь мне получить удовольствие и отправить тебя туда самостоятельно.
— Можно подумать, ты на это способен! Да ты через секунду окажешься на спине, умоляя меня…
— Мерлин, Грейнджер, избавь меня от этих деталей. Сначала говоришь о предложении, теперь болтаешь о том, что я должен лежать на спине и умолять? Какие бы отвратительные…
Лицо Гермионы вспыхнуло.
— Я не это имела в виду! Очевидно. Что я никогда. Никогда не подумала бы…
— Если ты хочешь рассказать о чём-то ещё, кроме своей одержимости мной, сейчас самое время, пока меня не вырвало.
— К твоему сведению, Малфой, — Гермиона выплюнула его имя, руки тряслись от злости, а лицо горело от смущения. — Я бы… я бы скорее… с троллем, чем даже подумала бы о тебе…
— Что жы ты за извращенка? Тролль? Чт…
— Прекрати передёргивать мои слова, псих!
— Я ничего не передергиваю! — он развёл руки в стороны. — Грейнджер, это ты заикнулась о троллях. Хотя, полагаю… — Что это? — вопрос прозвучал очень тихо по сравнению с тем, что Малфой говорил до этого; он смотрел прямо на её кулак.
Гермиона чуть не спрятала кинжал за спину, но вспомнила, что Малфой всё равно должен его увидеть.
— Часть сделки.
Он встретился с ней взглядом и так пристально всматривался, что она перевела глаза на его лоб. Гермиона не знала, являлся ли Малфой легилиментом, но он тесно общался со Снейпом, и она не хотела рисковать.
— Какой сделки? — спросил он.