— У нас есть святое масло, — Лесли выпрямилась, выстраивая в голове логические цепочки, — можно начать с этого. Осветим и сожжем пленку, если он приходит через неё.
Это был какой-никакой, но план, с которым они оба согласились. Мама встретила их на входе в дом, отправившись на собеседование. Вид у неё был бледный, руки подрагивали как и у Лесли, от чего девушка не могла перестать смотреть вслед, удаляющейся женщине. Та не оборачивалась, запрыгнула в машину и исчезла на дороге.
Для дела это было как нельзя кстати. В пустом доме, без нужды объяснять кому-то свои действия и скрывать происходящее было проще. Для надежности решили вести себя естественно, не привлекать внимания невидимых жильцов. Хотя Лесли подозревала, что разговор их нагло подслушали, а может и вовсе наблюдают каждое мгновение. Незримо идут по пятам, рассматривая их, хихикая представляя мертвыми в траве у дома. Перед глазами всплыла картина скрюченных, окровавленных тел. Она моргнула, отгоняя наваждение.
В комнате окно было распахнуто, занавески как и утром колыхались от ветра. Заправленная кровать была пуста, но подойти к ней Лесли не рискнула. Может там и правда притаилась шипучая зараза? Дин откинул покрывало, тут же выругавшись. Она заглянула под кровать, согнувшись рядом с охотником. Ровно там, где они вчера оставили коробку было пусто.
— Вот ж скотина.
Обыск всего дома результатов не дал. Охотники заглянули в каждый уголок, даже ящики с родительским бельем оказались открыты и тщательно досмотрены. Чем упорнее они искали, тем отчётливее слышались шаги за спиной. За ними не просто наблюдали, откровенно издевались, скрипя половицами, а стоило им вытащить оружие, как скрипели в противоположной стороне. Несмотря на явные проблемы, Лесли стало легче от осознания, что не она одна вслушивается в насмешливую тишину.
Теперь она знала, что таилось в темноте, что поджидало их в конце, но лучше от этого не стало. Без оружия, точного плана, она чувствовала себя еще беззащитнее. Даже гордость уже не имела роли, она просто была благодарна, что рядом с ней был Дин. Сколько раз на дню она мысленно радовалась, что не одна?
Их поиски были безуспешны, и к шести часам они обреченно встречали остальных домочадцев, скрывая нервозность и ангельские клинки. Любое подозрительное движение, неестественное шевеление листвы, воспринималось как угроза. Это не была паранойя, не ужас. Боевая готовность. Они притаились, играя самую милую и беззаботную пару. Настолько убедительно, что сами почти поверили.
— Я так рада, что в доме прибавилось людей, — мама бегала с едой, накрывая на стол.
Женщина выглядела счастливой, расставляя тарелки. Отец же выглядел куда менее воодушевленным, плотно сжимая губы, но никак не высказывал своих мыслей. Лесли рвалась помочь матери, но та усадила её на стул. Лукас этим вечером был куда активнее обычного. Мальчик довольно рассказывал о прошедшем дне, о том, как его жизнь набирала обороты на новом месте. Он говорил о футбольной команде для самых юных игроков, куда он хотел попасть, о вредной учительнице, пахнущей валерьянкой.
— … И она ему сказала, что если он не прекратит рисовать в тетради, то он будет красить стены школы…
— Разве он не слишком юн, чтобы так наказывать? — Лесли взяла у матери тарелку с курицей, благодарно улыбнувшись.
— Он уже третий год в одном классе. Сидит, огромный такой, — Лукас развел руками, изображая кого-то в несколько раз больше самого себя, за что получил по лбу ложкой от матери.
— А как прошел твой день, Маркус? — она принялась накладывать братьям еду.
Мальчик буркнул что-то невразумительное, принявшись есть. Лесли наблюдала за ним, подмечая бледность лица и отстраненность взгляда. Ему было сложнее всех, и о своих проблемах он рассказывать не спешил. В светловолосом брате она видела отголосок себя. Замкнутой, прячущейся в тени. Они контрастировали с Лукасом.
Лесли улыбалась родителям, поддерживала оживление Лукаса, но не могла расслабиться, с трудом жуя, не ощущая вкуса сочной курицы. Она держала в голове все пути отхода, просчитывая возможные варианты событий. Дин посматривал на неё, иногда сжимая её ладонь, поддерживая.