Силмерин вздрогнула, а Макалаурэ, подавив тяжелый вздох, вдруг запел. Голос его, тягучий и плавный, глубокий, словно море, и такой же бескрайний поплыл над садом. И сразу же, едва это произошло, замолкли ночные птицы, не в силах соревноваться в мастерстве с тем, чей голос некогда назван был золотым. Перестала шептаться листва, и лишь взволнованное биение двух сердец могло соперничать по силе и красоте с музыкой.
Он пел о жизни своей, о любви. О том, что счастье, самый смысл существования нашел в глазах юной нолдиэ, однако опасается навеки погубить ее жизнь.
— Я буду твоей женой! — воскликнула она, и музыка, взвившись в последний раз звенящим, бурным аккордом, оборвалась.
Силмерин вскочила, рванулась навстречу, и Кано, схватив ее за руки, заглянул в глаза. В них горели тревога за него и неподдельный восторг.
— Ведь я не стану счастливей, если откажусь от своей любви, — продолжала она. — Пусть жизнь моя стала бы тогда спокойнее, но скажи, что это будет за существование? Унылое и жалкое. Я знаю все про твой путь, и мы вместе пройдем его до конца.
— Я люблю тебя, — выдохнул Макалаурэ и крепко обнял возлюбленную за плечи. — И теперь уже больше ни за какие блага в мире не отпущу.
— И я согласна с этим.
Он наклонился, на мгновение замер, изучая такие любимые, родные глаза, а
после завершил движение и коснулся губами губ Силмерин.
Ту бурю чувств, мгновенно вспыхнувших в сердце, в фэа, не мог бы он сравнить ни с чем. Никакая иная радость не в состоянии оказалась соперничать с простым прикосновением уст любимой, с ее пальцами, запутавшимися в его волосах, со звездами в глазах и с теплым дыханием.
— Родная моя, — прошептал он, задыхаясь от наслаждения, — мелиссе…
Она чуть слышно застонала и крепче прижалась, хотя казалось, что это уже невозможно.
Арфа одиноко лежала на скамейке, но менестрелю чудилось, что он все еще слышит ее тонкий напев. В голове крутились мысли, что нужно сделать прежде всего: заняться помолвочными кольцами, поговорить с родителями любимой, известить своих братьев. Однако усилием воли он откинул до поры до времени эти мысли. Для них еще придет пора. Пока же есть только любовь и нежность — самое прекрасное, что может произойти в жизни эльда.
***
Кому заниматься кольцами для грядущей церемонии, у Макалаурэ даже сомнений не возникало. Только самому! Конечно, он вовсе не был признанным мастером, как отец или брат, и все же на такую малость был вполне способен. Ибо кто сможет лучше него почувствовать и понять, какой именно узор подойдет его любимой?
Заснуть в эту ночь он так и не смог. Бесцельно проворочавшись в постели около часа, Кано встал и, одевшись, спустился в мастерскую. Оглядевшись по сторонам, он зажег светильники и открыл окно, а после некоторое время стоял, глядя в притихший сад и предаваясь мечтам. Перед глазами вставали картины грядущего счастья: свадьба, прогулки с женой один на один. Дух захватывало от одной только мысли, что его теперь дома будет кто-то ждать, а заодно и волноваться за него.
Конечно, последняя мысль не вселяла бодрости в сердце — огорчений и тревог будущей жене он хотел бы доставлять как можно меньше. И все же понимание, что твоя судьба отныне кому-то не безразлична, вливало силы в кровь и дарило бодрость фэа.
Однако, пора было приступать к работе. Макалаурэ выбрал стол поудобнее и достал из шкафа инструмент. Уже сработанными кем-то из мастеров заготовками он решил не пользоваться — кольца он сделает сам, полностью, от начала и до конца.
Но просто изготовить серебряный ободок было мало. Узор к нему требовал от создателя особой вдумчивости.
Кано закрыл глаза и вызвал в памяти образ Силмерин. Как звучит ее фэа? Какие ноты к ней наиболее созвучны? Какой узор отразит наилучшим образом ее характер? Он подбирал элементы рисунка, и некоторые послушно и охотно ложились на образ, иные же начинали создавать дисгармонию, и их приходилось отвергать.
Исиль плыл по небу, и серебристые лучи его мастер вплетал в узор будущего кольца. Элементы складывались один за другим в единую песню, подобно нотам. И наконец, она зазвучала.
Разумеется, ни одно ухо в мире не смогло бы услышать голоса подобного творения. Однако, если прикоснуться к нему с помощью фэа, то можно было легко прочесть все то, что мастер вложил в кольцо для любимой. Ее прекрасный облик и нежную душу, ее сияние и свет, и собственную любовь. Они гармонично переплетались, звуча в полный голос, и эта чарующая мелодия могла бы заворожить любого. Однако предназначена она была только для одной эллет. Для Силмерин.
Макалаурэ распрямился и потер лицо. Убрав кольцо за пазуху, он поднялся и прошелся по комнате, чтобы немного размяться. Упражнения в мастерской отнимали у него всегда много сил. Гораздо больше, чем создание обычной песни. И все же теперь он ощущал в груди удовлетворение. Работа сделана, и результатом он вполне доволен.
«Пожалуй, теперь стоит немного перекусить и сделать второе кольцо, для себя», — подумал он и, выйдя из мастерской, поднялся на кухню.