А где Анжелка?!
На карачках проползла в их комнату — никого.
Анжелка в последнее время вела себя более чем странно и Оксана объясняла это тем, что, скорее всего, у неё появился кто-то. А как иначе толковать эти попытки исправить походку, научиться носить узкие юбки и туфли на каблуке; запрет на жрачку после шести и долгие беседы с Бегемотом на кухне; дебильный и вульгарный макияж и высокомерный, если не сказать ебанутый, взгляд.
Оксана с усилием встала и включила свет. Анжелкины вещи были на месте — значит, где-то крутит хвостом. Ну и ладно. Только вот погром… Решилась постучать к хозяйке — всë-таки надо поставить старую в известность. Но, к еë ужасу, от прикосновения дверь отворилась. Оксана замерла на пороге — всë та же противная луна бессовестно высветила скрюченное, жухлое, как у давно издохшей крысы, тело бабки, лежавшее на односпалке. Девушка непроизвольно сделала шаг вглубь комнаты и разглядела жуткую сардоническую ухмылку, навсегда застывшую на сморщенном, как старый башмак, лице.
В следующую секунду Оксана завизжала и ураганом вылетела из квартиры. Что было потом помнила урывками — вызвала милицию; ждала у подъезда на лавочке. Приехавший сонный и, кажется, не совсем трезвый, следователь, буднично осмотрел тело, поковырял носком ботинка осколки старого зеркала; задавал кучу каких-то вопросов. Потом заявил, что тело заберут в морг, до выяснения. Интересовался, есть ли у бабки родственники и как давно она преставилась. Ни на один из этих вопросов ответа у Оксаны не было. Мент подозрительно покосился, но смолчал. Через каких-то два часа мумию забрали, а она подписала протокол допроса и увидела, что опер, нахохлившись, как сыч, направился к выходу.
— Постойте! А мне что делать?
— Спать ложись. — буркнули из-за двери, грохнул лифт и всë стихло.
Ага. Спать! Здесь?!
Девушка затравленно зыркнула по сторонам, как-будто ожидая нападения.
— Ну уж дудки, — сказала непонятно кому, — лучше ТрИбляди или рояль.
Быстро начеркала записку Анжелке, собрала вещи и поехала в общагу.
Коменда, шлявшаяся по коридорам, завидев Оксану, возмущённо всплеснула руками и придушенно возопила:
— Убирайся вон, блядина! Жили же спокойно, так нет, нате! Привела хахаля и всю его семейку! Устроили тут - Содом и Гоморру!
Оксана даже сказать ничего не успела, как её бесцеремонно подхватили под руку и безоговорочно выставили за дверь.
Бестолково потоптавшись на пороге, поняла, что скоротать ночь на рояле тоже не судьба — учебный корпус давно закрыт. Посмотрела на часы — скоро утро. Возвращаться в квартиру - не вариант. Общага для неё закрыта. Подруг в городе нет.
— И что теперь? — спросила у всё той же нагло наблюдающей луны, хранившей злорадное молчание. — А я знаю, что теперь.
Решение пришло само собой и было единственно верным — на неделю-другую уехать домой, к родителям. Алогичность происходящего и тщетные попытки что-либо осмыслить измотали вконец. Хотелось домашнего тепла, заботы, завтрака в постель и ощущения тёплых маминых рук на голове.
*
Осклизлые, уходившие в тоскливую вечность, низкие и тëмные туннели тяжело смердели тухлятиной и кровью, болью и страданиями. Тишина окружала и обволакивала, словно липкая паутина, от прикосновения которой дыбились волосы, а внутри всë съëживалось в кошмарном ожидании.
С едва слышным чваканьем во мраке неторопливо передвигалась странная парочка.
Юная и прекрасная, если смотреть издалека, девушка, восседающая на драконе.