Вскоре он пополнился новыми деталями. Появилось движение вверх. Она словно поднималась на лифте, выйдя их которого шла по длинному темному коридору. Такие бывают в гостиницах. Справа и слева были двери, но было настолько темно, что Нат не видела ни ручек, ни номерков на дверях. Потолок терялся где-то в сумраке, от чего помещение казалось безразмерным. И лишь одна дверь была тускло освещена словно светом луны: холодным и мертвым. Нат осторожно поворачивала ручку двери и оказывалась на знакомом берегу кроваво-красного озера, где разворачивалась знакомая сцена похищения козленка. Она стойко напоминала ей миф о Лаокооне. Когда старца, который предостерег троянцев брать дары от коварных греков, уволокла в море чудовищная змея, скручиваясь, как и в ее сне, кольцами вокруг тела несчастного козла. В мифе эта сцена была предостережением. Нат терялась в догадках. Предостережение — это факт, но о чем? На кону жизнь, но вот чья? Может быть ее?
Столько вопросов. Возможно все же дело в Северусе. И опасность грозит именно ему.
Нат лежала в постели, послевкусие ото сна отвратительным солоноватым привкусом крови разливалось по горлу. Ощущение тревоги заставляло ее нервничать, особенно от того, что она не понимала, что делать. Как вынудить Драко дать ей больше информации?
«Дамблдор, — осенило ее, — мы ведь сейчас вроде как союзники. Он должен знать, то что знает Драко».
Ей вообще казалось, что Альбус в курсе всего, что происходит в Хогвартсе. Может быть это его непревзойденная прозорливость, но ей все же казалось, что это как-то связано с самим зданием школы. Словно, как директор он невидимыми нитями связан с сознанием этого старинного замка. Как паук, сидящий в центре своей паутины прислушиваясь кто, где и по какому поводу дергает эти невидимые остальным нити. Если Драко узнал о чем-то в школе, значит Альбус точно в курсе. Но проблема была в том, что Дамблдор отбыл в неизвестном, по крайней мере ей, направлении. Ощущение какой-то безысходности острыми когтями страха скребло сознание.
Северус
Тоска моментально взяла за горло. Ощущение одиночества и невозможности защитить дорогого человека обнажила душу, заставив почувствовать себя совершенно слабой. Кончики пальцев стали чувствительными, возвращая на миг притупившиеся ощущения от прикосновений к его волосам, его коже… ее бессилие затягивало в груди тугой болезненный узел, от чего сердцу не хватало места, его рваный ритм на миг замирал и сознание от нехватки кислорода начинало плыть. Нат провела совершенно ослабленными руками по лицу, пытаясь привести себя в чувства. Несколько глубоких вдохов и выдохов расслабили ее, и она встала с постели, надела на себя теплый свитер, обулась и решительно вышла в коридор еще спящего замка.
*