Не будет саке и данго. Пьяных разговоров и теплых объятий.
Его больше не существует. Его нет уже полтора года, и эту истину невозможно, невыносимо произнести даже вслух.
Она натягивает на себя с трудом зеленую накидку, специально подписывается на дневную и ночную смену в больнице, чтобы спрятаться в четырех стенах от праздничной канители.
Сенджу ненавидит Новый год, а Орочимару просто не от мира всего. Он равнодушен ко всему, что не имеет выгоду или научный интерес.
И все же, ближе к полуночи, змей приходит к ней в кабинет и протягивает в ее руки подарочный сверток цвета лазурита.
Блондинка поднимает озадаченный взгляд, а на губах кривая усмешка играет, натянутая:
— Что это?
— Открой и узнаешь, — юноша пожимает плечами, садится напротив и достает пачку сигарет из кармана. Его гримаса непроницаема.
Цунаде язвит, но все же неохотно раскрывает сверток. Ее лицо пронзает недоверчивая, а затем болезненная гримаса.
— Это книга? — вопрос, как прицел.
— Его. Так и неизданная, — контрольный выстрел.
Цунаде не дышит.
— Он попросил меня придержать ее для тебя. Подходящий момент наступил, — он ухмыляется, выдыхает голубые клубы дыма.
— Это такая дебильная шутка? Зачем ему это? Он же меня…
— Бросил. Верно. И ты никогда не задумывалась, зачем он это сделал, — он едва сдерживает смешок.
Она молчит, упирается взглядом в отчеты. Какую игру он затеял? Что пытается этим добиться? Сукин сын…
— Он любил тебя столько лет, Цунаде, как последний идиот совершенно безответно, а когда наконец дождался того, что ты до него снизошла… Взял и отказался? — снова ехидство, явный подтекст, а у нее в висках пульсирует. Она скоро задохнется, потому, что и глотка воздуха принять не может. И уж тем более, у нее нет сил, посмотреть даже в сторону ее книги.
Орочимару докуривает сигарету, тушит, а затем выкидывает в окно.
— Или может быть, он просто знал, что эта миссия для него последняя? Дал тебе шанс выкарабкаться с помощью ненависти к нему? — желтые сапфиры смотрят на нее пристально, пожирают взглядом. Он ведет себя, словно хищник на охоте. Заталкивает свою добычу в угол, питается ее эмоциями.
Цунаде вспыхивает, ударяет по столу кулаком, так, что он разламывается на две половины.
Брюнет смеется, поправляет темную шевелюру. Смотрит на весь этот бардак, будто бы с презрением.
— С Новым годом, Цунаде Сама. Как горячка пройдет, дай мне знать, нормально поговорим или потрахаемся… Как ты хочешь, — он, будто мурлычет, смакует каждое слово.
И неизвестно, что у него в голове, там черт ногу сломит. Она ждет, чтобы он ушел. Не хочет, чтобы он видел ее еще более слабой, жалкой.
Сенджу покидает госпиталь. Забивает на дежурство. Плевать на все. Сегодня праздник и ее отсутствия никто даже не заметит.
Она напивается до беспамятства, с горем пополам доползает до собственной кровати утром.
Так и не услышав вибрацию своего пейджера с сообщением: