— Дурочка я была. Впервые познакомилась с парнем, ну, серьезно чтобы, в семнадцать, когда поступать сюда приехала. Он в автобусе ко мне подсел, рукой задел, вроде случайно: ой, девушка, у вас рука прохладная, значит — сердце горячее. А мне и этот треп романтикой показался. Я же ждала рыцаря на белом коне. А он поначалу таким и был. Поначалу. Еще и с квартирой, правда, однокомнатной и очень маленькой. И с его мамой. Ну, мама мне глаза-то и открыла. На следующий же день после свадьбы она мне утром говорит, прямо при нем: «Ну, Олька, ты и дура! Мой-то непутевый, дурак да лентяй. Думала, никогда его не пристрою, к бабе. А тут ты нарисовалась. Так удачно! Так что живи, да служи ему. И мне заодно!»
Вите стало так жалко, так обидно за нее: добрую, щедрую, настоящую русскую душой, отзывчивую.
Оля с горечью продолжила:
— Она правду говорила. Он днями лежал на диване, газеты читал, кроссворды всякие разгадывал. Детина здоровый, только не работал в жизни ни дня. Зато пожрать любил за двоих. Как и мама его, пенсионерка по инвалидности, купленной. Мне на вторую работу устроиться пришлось, я до этого в ЖЭКе дворничихой работала, чтоб быть поближе к муженьку, и чтоб времени побольше, свободного. В магазин женской одежды приняли меня.
Два года так жила. С первой работы на вторую, потом дома готовка, стирка, уборка. Они и пальцем не шевелили, что бы помочь.
А еще… не любил он меня. И душой не любил, и… по-мужски… А мне надо это было. И сейчас надо. Я ж обычная баба, как все. И цветы иногда хочется, и чтоб целовали-обнимали, глупости в ушко, как в кино…
Терпела я, терпела, и развелась. Но не сразу. Он же отказался в ЗАГСе разводиться, только через суд. Адвокат мой спрашивает: какие нам с вами поставить в иск причины для расторжения брака? Я говорю: лентяй он, не любим мы друг друга. Он отвечает — хорошо, пишу: не сошлись характерами. Но этого мало. Бил вас? Я говорю: избавь Боже, я б его урыла. Может, пьет? Я: ни капли в рот не берет. Изменял? Я: да он со мной-то не может, не то, что на стороне… Лентяй и прогульщик!
И судья спросила тоже самое.
Послушала меня, и говорит: судя по вашим словам, за ним любая побежит, только он свиснет. Я отвечаю: так я и не против, пусть свистит, пусть все побегут, я только рада за них буду. А она: а сами что же не бежите?
Я вижу, куда она клонит, понимаю, что терять мне нечего, и бухнула: в постели он меня не удовлетворяет!
Тут мамочка его вскакивает: как же не удовлетворяет, если так стонешь? Зал чуть не упал. Посмотрела судья на мамочку и спрашивает у меня: а это кто? А я скромненько так: мама это его.
Через полчаса я уже разведенкой была.
В тот же день из квартиры своего рыцаря и его "белой" лошади съехала. В общаге у подруги месяц перекантовалась, а потом на работе в ЖЭКе мне эту комнатку дали. А, еще судья мне телевизор от бывшего присудила. Посчитала совместно нажитым имуществом. Только, как и мой бывший благоверный, он не работает.
— Сделаем, — прошептал Виктор и поцеловал бедную Олечку. — Всё будет хорошо!
Глава 17. Коммунальный самиздат
Через два дня, выйдя утром на кухню, Витька застал соседок, читающих подозрительно знакомые листы бумаги.
— Витя! — обиженно встретила парня Света, — ты скрывал от нас такую интересную… книгу!
Тот укоризненно посмотрел на Олю. Женщина с улыбкой развела руками:
— Прости, Вить, от этих тёток… разве что-нибудь спрячешь?
— Нечего от нас такие «трактаты» прятать! — заявила Марго, оторвавшись от чтения и помешав пригорающую в кастрюльке кашу из геркулеса. — Только это не индейское, дурачки! Индийское! Сейчас вообще в моде всё индийское!
— Да, девчонки! — поддержала Людочка. — У нас один старшекурсник рассказывал, что есть такой же самиздат, только про йогу! Это такая гимнастика! Правда, я сама не видела…
— Да-да, — подтвердила Марго. — А еще была передача «Очевидное-невероятное», и в ней Капица показывал документальный фильм, не наш, «Йоги — кто они?»
— А я индийское кино обожаю, — закатив голубые глазки, томно протянула Людочка, — «Зита и Гита» — кино на все времена, да, девчонки? Семь раз смотрела!
— Ладно, соседки… — молчавшая до той поры Наташа помахала листком с плохо пропечатанным текстом, — так же читать невозможно. Почти ничего не видно.
— Что ты предлагаешь? — спросила Людочка.
— Кто умеет печатать?
Все промолчали.
— Ладно, — сказала Наташа, — я сама умею. Но не очень быстро. Свет! У вас в поликлинике машинка печатная есть?
Светка задумалась. Потом обрадовано вспомнила:
— У заведующей стоит.
— Сможешь ее на выходной принести?
— Без проблем. Я с Натальей Ивановной — вась-вась… Познакомила ее там… с одним… Антоном Павловичем. Она до сих пор меня благодарит!
— Отлично. Возьми на пару дней. Я с понедельника в отпуске. За смогу перепечатать… Сколько экземпляров сделаем?
— Шемь, — быстро сказал Витька с набитым ртом. За время разговора Марго сделала ему чай и бутерброд с маслом, и он теперь завтракал.
— А седьмой кому?