Она уже лежала в кровати, засыпая, когда грудь затопило болото сомнений.
В конце концов, она задалась вопросами: испытывала ли она радость от их близости, несмотря на то, что та была вызвана ошибкой и болью? Или, может, она настолько истосковалась по заботе и прикосновениям, что готова была принять их даже от Малфоя?
Ни на один из них Гермионе не хотелось отвечать, поэтому она накрыла голову подушкой, громко выдохнула и постаралась заснуть.
На второй день горечь сопровождала Гермиону повсюду.
Ей было, с одной стороны, противно от осознания глупости ситуации (как будто ей воспользовались, или она показала больше, чем нужно было, — Гермиона затруднялась описать это чувство), а с другой стороны, обидно, что радость так быстро улетучилась.
Малфой не подходил к ней и не встречался с ней взглядом, когда она мельком прошла мимо кабинета Грюма, где он сидел.
В гостиной он больше не появлялся.
Горечь сменилась разочарованием и беззащитностью.
На третий день Гермиона устала ругать себя. К тому же она приготовила достаточное количество обезболивающего снадобья, чтобы отвлечься.
Вместо утопания в обиде она решила принять, что произошедшее было одноразовым событием, случайным, и что оно больше не повторится. Поэтому, рассуждала она, и потому, что изменить прошлое не в ее силах, Гермиона пойдет дальше, оставит эту необычную ночь в своей копилке приятных воспоминаний и запомнит это удивительное чувство близости как вещь самостоятельную, ни к чему и ни к кому не привязанную.
День: 35, 23:50
Она засыпала.
Гермиона так и не сменила белье после их совместного сна.
День: 35, 23:59
Прямо перед тем, как ее мозг отключился, в нем промелькнула интересная мысль.
Как и все подобные мысли, она была больше одновременным ощущением, чем словами.
Но если бы Гермиона не заснула, то, скорее всего, нашла бы в себе силы сформулировать следующее:
«Нехарактерная забота и проницательность Малфоя кажутся очень подозрительными».
День: 37, 07:30
— Кофе?
Гермиона немигающим взглядом смотрела на Малфоя, замерев на пороге.
— Да, пожалуй, — проблеяла она в ответ на его предложение.
«Делай вид, что все в порядке. Ведь ничего не произошло», — повторяла она себе, но они были одни, и Гермиона безумно тушевалась в его присутствии.
Малфой поставил перед ней кружку с дымящимся напитком и направился к выходу.
Гермиона не поднимала глаз и дышала через раз.
Драко уже почти покинул кухню, но обернулся:
— Ты в порядке?
«Бам!»
Внутри Гермионы обрушился Лондонский мост. Она обернулась с дикими глазами и попыталась выдавить улыбку.
— Да, все быстро зажило.
Драко неуверенно кивнул, осмотрев ее с ног до головы, и выглядел так, будто хотел сказать что-то еще, но на кухню, зевая, зашла Тонкс.
— Ну и ночка выдалась, я вам скажу, — протянула она, даже не прикрывая рот ладонью. — Мне срочно нужен кофе, можно не заваривая, сразу в зернах внутрь.
Драко, не выдыхая, опустил взгляд и покинул комнату.
День: 38, 15:30
— Гермиона!!!
Крик Лаванды оглушительным эхом раздался в гостиной. Через пять очень долгих секунд Гермиона почти свалилась с лестницы, кубарем влетев в гостиную.
— Я здесь! Что случилось? Лаванда?!
Гермиона сжала ее плечи и с ужасом смотрела на окровавленные руки подруги.
Кровь была везде, но руки… Как будто Лаванда погрузила их в ванну с кровью. На ее животе расплывалось кровавое пятно, рыжея на белой рубашке, и все лицо было в кирпичного цвета полосках: видимо, Браун откидывала волосы.
— Это не моя кровь, Гермиона, не моя, скорее, — тянула Лаванда Гермиону за диван, туда, где на полу и расплывающейся бордовой луже лежал…
Драко.
— Нет! — закричала Гермиона, бросаясь к нему.
Из его живота торчала рукоятка ножа.
— Не вытаскивать! — завизжала Гермиона, видя, как пальцы Малфоя обхватили рукоятку. — Лаванда! Срочно бадьян! Бинты! Набор моих зелий! Быстрее!