Я испугалась собственных мыслей, переключила свое внимание на мелодию, но и тут меня ждало потрясение.
Вальс, начавшийся легкой, незатейливой мелодией, звучавшей для обрученных, постепенно, исподволь набирал глубину и краски, пока наконец я не узнала мелодию, которая плыла над паркетом. Мелодию, под которую невозможно было не танцевать, от которой одновременно хотелось и спрятаться, и расправить плечи, мелодию, что делала меня одновременно и беззащитной и храброй. «Петербургские тайны» с Изначальной, привет от прежней, домашней жизни, от которой я сама себя отрезала. Чувство тоски по дому, ощущение собственной чужеродности на этом празднике — все нахлынуло на меня разом, и я почувствовала, что вот-вот позорно расплачусь.
— Мисс Дюбо, — этот, другой Рауль, чуть наклонился ко мне с улыбкой и лукаво произнес, — Вы танцуете с таким лицом, что, боюсь, к концу вальса мое имя окажется вычеркнуто из всех бальных книжек присутствующих дам. Успокойте меня, скажите, что Вы не ставите целью разрушить мою репутацию хорошего танцора?
Я старательно улыбнулась Раулю в ответ, чувствуя, что из-за перехватившей горло судороги не могу дышать. Этого оказалось достаточно, чтобы сильные мужские руки сократили расстояние, разделяющее нас в танце, даря неожиданное ощущение защищенности.
— Мисс Дюбо, что-то случилось? Вам нехорошо? Душно? Возможно, нам стоит выйти на веранду, чтобы Вы могли побыть на воздухе? — В голосе этого, другого Рауля, была забота и беспокойство.
Я поняла, что цепляюсь за своего партнера, и ничего не могу с этим поделать.
— Я немного устала, — наконец-то смогла выдавить я. — Не стоит беспокоиться, все уже в порядке.
Остаток вальса мы протанцевали молча, улыбаясь друг другу, и моя улыбка становилась все более естественной. «Странно, — думала я, — меня, фактически, обнимает чужой мужчина, который испортил мне несколько последних лет, а я не только не чувствую злости или дискомфорта, но и не хочу, чтобы танец заканчивался, и он отпускал меня».