Хотч никак не реагирует на замечание, и это плохой знак, действовать нужно быстро.
— Подожди, достану второй скальпель, — говорит Чонган.
Возвращается он с чистым скальпелем, горелкой и пинцетом. В четыре руки они споро вытаскивают пулю и прижигают открывшееся место. Наблюдая, как Чонган ловко зашивает рану, Кадзу едко замечает:
— Руки уже не те?
— Не ерничай, — отмахивается Чонган.
***
Получив от Кадзу сообщение, что все в порядке, Такао откидывается на спинку дивана. Мэй вопросительно смотрит на него поверх чашки с чаем, сидя у стола, но не задает вопросов.
— Возникла проблема, — поясняет Такао, — но уже все в порядке.
— Прекрасно, когда есть на кого положиться, — комментирует Мэй, слышавшая, как Такао дает указания Кадзу, — особенно когда ходишь по краю.
— Верно, — соглашается Такао, немало времени потративший на выстраивание надежного тыла.
— Если все в порядке и никто не умер, — Мэй отставляет чашку, легко поднимается и подходит к дивану, — мы можем продолжить?
Она седлает Такао и одним движением стягивает с себя футболку. В ее глазах нет ни капли беспокойства или сожаления, и это неожиданно восхищает. Такао оставляет поцелуй на ее голом плече, пока она расстегивает его ремень. Отступившее было возбуждение накатывает с новой силой.
— Тебя вообще ничего не может смутить? — спрашивает Такао.
— Меня смутит, если сейчас ты будешь думать о делах, а не о том, как стянуть с меня шорты, — отвечает Мэй и чувствительно прикусывает его нижнюю губу.
После этих слов Такао не думает вовсе. Они спешно раздеваются, оглядывая друг друга.
— Как ты хочешь?
Вместо ответа Мэй встает коленями на диван и прогибается, опираясь на спинку. Волосы шелковым плащом закрывают ее спину. Такао чувствует, как дыхание срывается от этой картины. Мэй вся — как произведение искусства. Даже если в данный момент это искусство порнографии.
— Я хочу быстро и жестко, — говорит она, обернувшись через плечо, — хочу чувствовать, как ты наматываешь мои волосы на кулак. И еще я хочу, чтобы ты очень, очень постарался, Такао.
Не выполнить такое пожелание — преступление.
***
— Давай прогоним эту связку еще раз, — предлагает Мэй после короткого перерыва.
Тори мученически стонет, но покорно поднимается. В светлом, залитом солнцем зале она чувствует себя куда увереннее, чем ночью на пилоне.
— Стрипы, — напоминает Мэй, — хореографию ты знаешь, но практиковаться необходимо на тех же каблуках, которые будут в клубе.
— Зачем это все вообще нужно, — вздыхает Тори, — как только я снимаю майку, всем становится наплевать, правильно я двигаюсь или нет.
— Ууу это ты зря, — хмыкает Сино, растягивающая себя в шпагат у дальней стены, — сейчас наша лисичка сядет на своего любимого конька и начнет читать тебе лекцию.
Тори с интересом оборачивается к Мэй, и та раздраженно закатывает глаза. Спорить с Сино не имеет смысла, она прекрасно себя чувствует на том месте, которое когда-то заняла.
— Любой танец — это прежде всего искусство, — Мэй все же не может удержаться, — и танцуешь ты для себя. Если речь только о зарабатывании денег, то хватит и шпагата, как у Сино.
— Подтверждаю, — поднимает руку Сино, — просишь Сатоши загримировать тебя под змею и никаких проблем.
Мэй вскидывает брови и изящно садится в продольный шпагат. Тори восторженно наблюдает за ней и, не удержавшись, хлопает в ладоши.
— И ты продолжаешь придумывать и заучивать новые движения! Зачем?