Давно же его не беспокоил такой пустяк, как совесть. А тут вот как-то стало не по себе. Может, сократить количество совместных завтраков? Не приведи Благой ещё привяжется к ней, как к забавному домашнему питомцу.
— Впишите, что Ньял будет участвовать во всём этом наравне с вашими генералами. Также укажите смотрящего. Если мне нельзя будет покидать Лейхгар, моим представителем, то есть смотрящим, будет Ньял. Укажите это, — Тувэ встала с кресла и положила перед ним на стол бумаги.
У двери засуетился здоровяк. Он шагнул вперед. На его грозном лице отразилось смятение. Что, она не обсуждала с ним своё решение?
— Нер-Рорг! — вскинулся Ньял. Тувэ бросила на него один сухой взгляд через плечо. Он сильно сжал челюсти и вернулся на место.
Элиот смотрел с любопытством. Он до сих пор не особо интересовался отношениями северян. Камеристка следила, чтобы они не создавали проблем, и только. Он ведь не собирался оставлять Тувэ в Лейхгаре. Тогда ещё не собирался. А теперь вот…
— Также впишите, что ни при каких обстоятельствах не станете настаивать на объединении земель. Лейхгар никогда не будет частью севера, и Ледяные Озера никогда не станут частью королевства, — быстро вернулась к насущному вопросу. Усталость, тенью лежавшая на её лице, куда-то делась. Нер-Рорг была готова спорить почти как искусная торгашка.
— Что-то ещё?
Требования у Тувэ были нейтральные. Смена формулировок. Элиот тут вряд ли стал бы возражать. Пусть. Если леди так будет спокойнее. Он ведь мужчина, в конце концов. Но что-то ему подсказывало, если скажет подобное Нер-Рорг, она начнет скалиться.
— Да. Никаких… Как вы это называете? — она прищурилась, посмотрела в сторону, силясь вспомнить слово. — Ба… Бастарды! Никаких бастардов!
— Простите? — Элиот не собирался их плодить, но и от Тувэ услышать подобную просьбу не ожидал.
— Я могу говорить откровенно при всех?
— О, здесь только доверенные лица. Прошу, — ядовитая усмешка тронула губы. Он мысленно приготовился к очередной откровенности, граничащей с пошлостью.
Пусть Бирн позабавится, что уж там. К тому же ему нужно знать, кто теперь будет его королевой.
— Мне всё равно, с кем вы будете спать. С Фелицией или ещё десятком леди — вообще не волнует. Но никаких детей. И заразу всякую в постель не несите. Задокументируете всё, что сказала, и я охотно подпишу.
Тувэ улыбнулась. Очень сладко и хитро.
— Что будет, если я нарушу пункт про бастардов? — Элиот надеялся загнать её в тупик. Самомнения ради.
Ему эти пункты вписать ничего не стоило. Не позволить родиться нежеланному ребенку — тоже. Верность он хранить и так не собирался. Славно, что Тувэ это осознавала отчетливо и не требовала от него подобных глупостей. Но бастарды… И ведь как-то додумалась до этого. Успела понять, что это тут важно. Неужели они с Камеристкой уже затрагивали эту тему? Или ей хватило своих мозгов?
— Тогда я затребую компенсацию. Землями, деньгами, войском. Чем-то из этого. Впишете?
— Бирн, — обратился к канцлеру, но взгляда от своей невесты не отводил. Хороша, демоница. Снова удивила его, — впишите всё, что попросила Нер-Рорг. К завтраку передайте готовый документ Камеристке.
— К завтраку?! — Конан аж на месте подпрыгнул. Элиот предупреждающе зыркнул на друга. Тот устало потер брови, пробубнил вежливое согласие, забрал документ со стола и удалился. На выходе как-то совсем уж горестно вздохнул, желая Камеристке и Ньялу доброй ночи. Дать ему, что ли, дополнительный выходной, как всё уляжется?
Следующим днем перед завтраком Камеристка передала исправленный документ. Тувэ пила чай, сидя в кресле у камина, и внимательно вчитывалась. Щурила глаза, как будто плохо видела. Но такого быть не могло, точно не могло. Люди с плохим зрением не дерутся так же умело, как она.
Нер-Рорг закончила читать, кивнула, потянулась к заранее приготовленному перу и оставила угловатую подпись. Элиот посмотрел на листки. Расшифровка гласила: Нер-Рорг Тувэ младшая дочь Рорга Акэ. Взгляд зацепился за это… — Вы младший ребенок? — Элиот подул на чернила, убедился, что они высохли, осторожно свернул договор и сунул его во внутренний карман камзола. — Да, — небрежно бросила, рассматривая еду на столе. Поджала губы. Поерзала. Сомневалась. — Я… Я забыла, каким ножом нужно намазывать масло на печеный хлеб.
Она опасливо и растерянно на него посмотрела. В её глазах промелькнуло сожаление. Элиот сам не понял, откуда в нем взялось столько доброты и щедрости. Он просто указал взглядом на нужный столовый прибор, ни словом не прокомментировав заминку.
— И сколько вас в семье?
— Скоро, надеюсь, буду только я, — голос дрогнул. Тувэ разозлилась. Даже продавила особенно глубокую вмятину ножом на хлебе.