Как бы ни была ужасна ситуация, в которой мы оказались, я не смогу сдержать улыбку. Опускаю голову, чтобы она не заметила. Ей не понравилось, когда я улыбнулся ей в первый раз. Возможно, теперь она разозлится ещё больше. Теперь, когда считает меня бессердечным сукиным сыном.
Её беспокойство о благополучии нашего водителя несколько удивило меня. Какой бы колючей ни казалась эта девушка, она была удивительно заботлива по отношению к совершенно незнакомому человеку — до такой степени, что была готова рискнуть своей жизнью.
В ней сокрыто больше, чем кажется на первый взгляд. В этом я уверен.
Смотрю наверх, вокруг нас. Темнота сгущается. Наш вечер закончился. Колеблюсь перед тем, как произнести следующие слова. Кто знает, как она их воспримет.
— Сейчас я установлю палатку. Фонарик вымок не сильно, так что ещё работает. — Делаю глубокий вдох. — Ты можешь воспользоваться им, пока снимаешь мокрую одежду.
Я слышу, как она роняет сумку.
— Ты, должно быть, шутишь, — невозмутимо произносит она.
— Не шучу. Наша одежда насквозь промокла, а температура падает. Сейчас апрель, а не август. Температура в Теннессийских лесах ночью может упасть почти до нуля. Мы серьезно заболеем, если останемся в этой одежде.
Она гневно вздыхает рядом со мной, пока я распаковываю сумку. Краем глаза вижу, как она поднимается с корточек и со вздохом пинает сумку у своих ног.
— Давай сначала соберём наши вещи, а потом вернемся к этому вопросу.
— Ладно, — ворчу я, откладывая этот разговор. Следующие полтора часа мы работаем молча. Периодически я светил фонариком, чтобы мы могли установить палатку, разложить спальный мешок, завернуть еду и повесить её на соседнее дерево, а остальные вещи расположить в доступных местах.
Я не выключал свет до тех пор, пока мы наконец не закончили и не принялись есть бананы из сумки ледяной девушки. Она все — таки поделилась со мной одним, когда я сказал, что это самый скоропортящийся продукт.
Практически слышу, как крутятся колесики в её голове, и уверен, что она слышит мои. Размышляю о событиях этого дня, о нашей удаче. Интересно, как далеко мы находимся от ближайшей автострады, и сколько времени потребуется, чтобы добраться туда, где есть признаки человеческой жизни. В последний раз, когда видел что — то подобное, мы попали в аварию.
Сейчас? Мы в заднице мира, и я понятия не имею, сколько нам добираться.
Украдкой бросаю взгляд на ледяную девушку. Она жует, сидя на земле с рассеянным взглядом и скрещенными ногами. Она закрывает глаза… и я буквально физически ощущаю тишину. Как будто птицы перестали щебетать, и лес затих. Церковный покров опустился и накрыл нас исповедальной атмосферой, наполняющей воздух. В нетерпеливом ожидании… хотя и не могу сказать, чего именно.
Внезапно слова разрезают темноту. Совпадение.
— Никто не знает, что я здесь, — произносит ледяная девушка. Голос у неё пустой, безжизненный. Он глухо отзывается в моих ушах, ошеломляет, вызывает трепет внутри — трепет, который подозрительно похож на страх.
Что ещё хуже, пришло время для второго откровения:
— Никто не знает и что я здесь, — произношу я и наблюдаю, как девушка непроизвольно вздрагивает. Знакомое для меня сейчас ощущение. Собственная дрожь зловеще пробегает по спине.
Мои следующие мысли слишком опасны, чтобы делиться ими с девушкой: слишком зловещи, чтобы произносить их вслух. Нас найдут? Кто-нибудь вообще будет искать?
В автобусе идея анонимности казалась волнительной. Сейчас? Она наполняет меня неизведанным прежде ужасом.
Потом я вспоминаю. Автобус. Водитель. У него была своя собственная жизнь. Люди ждут его возвращения. Люди, которые будут по нему скучать, когда он не вернётся. В отличие от девушки и меня…
Подавляю колющую мысль. Светлая сторона: еще не все потеряно. У нас есть еда. Убежище. Я. Я не силен в выживании в дикой природе, но тогда…
Мое настроение резко ухудшается.
Первое… Наш водитель ушел с намеченного пути — буквально. Он отказался от «проверенного и правильного» маршрута, увезя нас в Теннессийский лес дальше, чем когда — либо уезжал пассажирский автобус. Кто знает, как сильно мы отклонились от курса. Мы можем быть где угодно.
Второе… Нам больно выполнять даже самую простую работу, поэтому приходится часто отдыхать.
Добавьте к этому холодную отстраненность между мной и девушкой, и вы получите самое долгое и тяжелое путешествие в жизни. Наше возвращение назад к цивилизации будет нелёгким на некоторое время.
Я выбрасываю банановую кожуру, глядя на ледяную девушку. Она так устала, что покачивается, веки опускаются над яркой синевой.
Хлопаю её по колену, привлекая внимание, и её глаза настороженно распахиваются.