- Зубы не заговаривай, - рыкнул на меня жених Джанны. - Отвечай, что у вас на самом деле? Ты действительно готова отвечать за нее перед небом и богами? Готова отдать свое сердце и взять ее?
Теперь Джанна неотрывно смотрела на меня. Вот так, значит, да? Ни единого слова любви, ни одного поцелуя — и сразу давайте повесим на меня ответственность? Мне стало смешно. «Ну что, Джанна, ты ведь хотела услышать ответ? - подумала я тогда. - Вот тебе мой ответ».
- Слушай... как тебя звать-то?
- Лион Мин. Отвечай, раз явилась, магичка. Просто отвечай на вопрос.
- Я-то готова, Мин. Но ты не хочешь спросить у Джанны, готова ли она к такому повороту?
- Не хочу, - отрезал Мин.
- А ты все-таки спроси, - уперлась я. Если честно, мне тогда стало страшно. Казалось, я совершаю какой-то серьезный, непоправимый шаг. Да, я понимала, что сплю. Думала, что сплю, по крайней мере. Но озноб и жар пробрали меня почти одновременно, и я вдруг ощутила, что то, что я сделаю в этом сне, будет по-настоящему. А ведь я все уже сделала! Я уже сказала, что согласна. И понимала ли я, на что именно подписалась? Да не то чтобы очень хорошо. Слова звучали почти как брачная клятва. Но не брак же это? Не бывает ведь браков между женщинами.
И может быть, Джанна все-таки откажется?
Мин закатил глаза, встряхнул рукой — его жутковатое сердце куда-то пропало — и демонстративно повернулся к Джанне.
- Джанна, золото мое, ты согласна отвечать за Глену перед небом и богами? Ты готова отдать ей свое сердце и взять ее?
И Джанна сказала:
- Да.
14. Никогда, нигде, сейчас
И вот я снова стою у реки, ледяной настолько, что даже мое сердце, разгоряченное несостоявшимся боем, начинает биться медленнее, мышцы сводит холодом, я застываю, а потом меня бьет дрожь. Но на этот раз я стою на берегу не одна. Рядом со мной стоит Дан, сосредоточенно осматривает опаленную по краям дыру в животе и тихо беззлобно ругается, кажется, огорченный испорченной второй раз за день рубашкой.
- Дан, - тихо зову его я. Он резко вскидывает голову и возмущается:
- Эй! Это еще какого лешего? Ты что тут делаешь? Ты как умудрилась умереть при таком выигрышном раскладе? Просто разочарование века, а не девочка!
- Сам ты разочарование! Это ты «как умудрился»! А я за тобой пришла!
- Ого! - искренне восхищается Дан. - Ну ты даешь! Ты хоть понимаешь, что делаешь и как?
- Нет, - честно отвечаю я, и получается несколько нервно, потому что я начинаю осознавать, что происходит что-то странное, причем происходит, кажется, из-за меня, а я вообще не понимаю, "что я делаю и как". Дан, напротив, тут же успокаивается.
- Наверное, так даже лучше. Иди отсюда, зайчик огненный, тебе совершенно нечего здесь делать.
То есть, он уже практически умер — и продолжает командовать?! Ну хорош! То есть... стоп, если он практически умер, то где мы сейчас? И что я здесь делаю? И что я здесь делала в прошлый раз, когда думала, что сплю?! И что здесь делала совершенно живая Джанна? Холод и дрожь становятся сильнее. Дан, безусловно, прав: мне совершенно нечего здесь делать. Мне здесь страшно! Но...
- Ага, иду, собралась уже и пошла, конечно. Я никуда без тебя не пойду, понял, нет?
- Разве это от нас зависит, Глена? Все уже решено, - Дан грустно улыбается. Кажется, примеряет на себя роль трагического героя. И, наверное, что-то такое ментально делает, потому что этот его печальный образ вдруг кажется мне правильным, разумным, а мой собственный скандальный тон — совершенно лишним. Человек уже умер, умер героически, позволив нам захватить Розена (вот интересно, что академическое начальство будет теперь с этим пленником делать, а?), а я мешаю ему обрести покой. Неужели я хочу длить агонию раненого?.. Только лесом иди, Дан, у меня — сам сказал! - защита. Не знаю, что за защита, откуда взялась, но что бы Дан ни пытался мне сейчас навязать, я помню, что я сама думаю об этом.
- То есть ты хочешь сказать, что всерьез намерен умереть? - уточняю я. - Может быть, ты и жилет этот защитный нарочно не надел? Ты умом тронулся, что ли? Ты знаешь, что в посмертии за такие штуки могут выдать?!
Трагический изгиб рта Дана чуть дрогнул, но сам он не сдался: