— Гермиона, — шикает Лонгботтом, — проклятье, тише. Они лишь охраняют его, — объясняет он, — его не отправят в Азкабан до тех пор, пока он не придет в себя.
Гермиона видит, каким пустым взглядом Северус смотрит перед собой, мужественно и стойко принимая в своей палате незваных гостей. Только когда белая штора закрывается, и Гермиона видит у входа в палату еще двух мракоборцев, накладывающих заклинания защиты и оглушения, она позволяет себе горько всхлипнуть.
Потому что знает, что Северус ее не услышит.
— Гермиона, — усаживает ее Невилл на постель, — пожалуйста, послушай…
— Это ты привел их сюда! — рычит на него Грейнджер. — Зачем ты привел их сюда?!
Невилл не сопротивляется ее агрессии, лишь примирительно выставляет вперед руки.
— Мы обязаны были, Гермиона, — старается он ей объяснить. — Он преступник, у нас указ Министерства.
— Ты ничего не знаешь, Невилл! — звенит ее голос от слез. — Ничего!
Лонгботтом проводит пятерней по ершику волос и делает полукруг по палате, стараясь собрать все мысли воедино, потому что длинную тираду девушка слушать определено не настроена.
— Гермиона, я указал в письме, которое отправила мадам Помфри, что Северус не покинет Мунго до тех пор, пока мы сами не будем уверены в том, что он готов к даче показаний и правосудию.
Грейнджер бросает на него сердитый взгляд. Ей очень хочется сказать Невиллу пару ласковых за то, что он сделал, но она держит себя в руках, потому что он, всё-таки, помог ей. В своем стиле, но помог.
— И сколько у меня времени? — спрашивает она.
Невилл жмет плечами.
— Зависит от того, как хорошо будет обработано Министерство, — замечает он. — Они могут дать месяц, неделю или один день.
Гермиона почти рычит, когда вскакивает на ноги.
— Да постой же ты, — ловит он ее за плечо, и Гермиона сначала хочет вырваться, но он держит ее довольно крепко. — Гермиона, я понятия не имею, что происходит между тобой и, — он на мгновение смотрит на стену, мерцающую от защитного заклинания, — профессором, но… Черт возьми, как ты это сделала?
— Сделала что? — хмурится она.
— Зелье, — отвечает он. — Мы можем теперь всех разбудить… Гарри, Рона и всех…
Дальше Гермиона не слушает.
Идея-фикс выстраивается в сознании с бешеной скоростью. Ей плевать на всех остальных, здоровый эгоизм никто не отменял. Ей важны только Гарри, Рон и Северус. И одно может помочь другому.
— Идем, — только и произносит Гермиона.
Она возвращается в зал с котлом, снимает с него предусмотрительно наложенное защитное заклинание и наполняет две пробирки до плечиков. Война научила ее всегда и везде создавать защиту. На местность, на предметы или на человека.
— Им пора просыпаться, Невилл, ты согласен? — показывает она зелье в ладони.
— Более чем, — радуется он смене настроя девушки, не представляя, что, может, сама-то она и здесь, но мысли ее остались с человеком, закованным в собственной палате защитными чарами и четырьмя мракоборцами.
Невилл ведет ее в соседний коридор, они спускаются на этаж ниже, и Гермиона поражается, насколько здание большое. И насколько много здесь учеников и их близких, понесших травму после второй магической.
Проходя мимо одной из заполненных белоснежных комнат, Гермиона внезапно останавливается, глядя вперед. Невилл замечает ее замешательство и возвращается, чтобы понять, что именно ее остановило.
— Тот мальчик, — негромко произносит она, кивая вперед, — он с Рейвенкло, я видела его, когда была во сне. Ты сказал, что мы с ним прощаемся.
Невилл удивленно расширяет глаза.
— Все верно, — кивает он, — я лично выписывал его две недели назад, он пробыл во сне два месяца.
Гермиона все еще смотрит на то, как старается улыбаться парень.
— Что он здесь делает, в таком случае?
— Его сестра, — указывает Невилл на постель, возле которой пляшет парнишка. — Она с Хаффлапафа, второй курс. Третий месяц спит.
У Гермионы холодеют ладони.