Аля с округленными глазами смотрела на то, как ведут диалог два этих человека. Рука девушки медленно поднялась вверх, и палец сам собой непроизвольно нажал на кнопку включения диктофона. Кажется, журналист засел в ней с момента рождения.
— Вы получили приглашение на сегодняшний вечер? — все тем же бархатным голосом, который лишал Маринетт возможности дышать, спросил он.
— Получила, — кивнув, почти шепотом ответила она, потому что беспокоилась, что голосовые связки подведут ее.
Габриэль подошел чуть ближе. На дне его зрачков плескалась тень человека, с которым Маринетт вчера разговаривала на берегу Сены. За маской вынужденной холодности был он, другой Габриэль, и Маринетт стало легче дышать от этого осознания.
— Я могу быть уверен, в том, что… — Габриэль не мог собрать слова в предложение, потому что она смотрела на него так, что девушка выдавала в себе все и сразу.
Он просто не понимал, что тоже выдавал себя всеми известными и неизвестными способами.
— … увижу вас сегодня?
Маринетт понимала, что наигранная вежливость была необходима, поскольку всюду были чужие глаза и шепчущиеся злобные губы, но ее просто разрывало от необходимости назвать его по имени. Девушка на мгновение прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы взять себя в руки.
— Да, — кивнула она, растворяясь в сером небе его радужек. — Я приду.
— Маринетт, не задерживай людей, тут очередь уже собралась!
Ее начальник Монти был полноватым высоким мужчиной с залысинами и густой, хотя и странно растущей бородой. Он был добр, но не переносил, когда видел недовольное лицо гостя. Ведь он придерживался золотого правила: клиент всегда прав.
Габриэль снова чуть улыбнулся и, бросив в баночку для чаевых пригоршню монет, вышел из очереди, направляясь к выходу.
Маринетт сглотнула, стараясь собраться с мыслями, хотя ничего не выходило. Чертов орган, конвульсивными толчками перерабатывающий кровь, почти с болью долбил по ребрам, наковальней отдаваясь в горле и ушах.
Девушка приняла следующий заказ с автоматически приклеенной улыбкой и начала выполнять его на абсолютной механике, совершенно не понимая, что именно делала.
— Подруга, случилось в твоей жизни что-то такое, о чем мне необходимо знать?
Маринетт даже забыла о том, что рядом со стойкой все еще стояла Аля, которая определенно видела все то, что произошло. Случилось ли что-то? Ох, Аля, ты многое пропустила. Ты, разумеется, в курсе, что она встречается с Адрианом. Но ты никак не можешь знать, что только что заходил его отец.
И тебе определенно не стоит знать, что творится с ней самой на протяжении последней недели. Что она чувствует к этому человеку непреодолимое желание. Что ее к нему тянет. Что она не заметила даже, кажется, как влюбилась в него даже сильнее, чем она умела.
Тебе не стоит знать, Аля. Ты ее не поймешь. Никто ее не поймет.
— Ничего, — улыбнулась Маринетт Але, отдавая гостю его напиток. — Ничего важного, поверь мне.
Она не понимала, что постепенно застревала в опасной и липкой паутине лжи, которую сама же непроизвольно начала плести. Скоро она не сможет пошевелиться от осознания, что связана ею с ног до головы, так и не приняв того факта, что самая опасная ложь — это ложь самому себе.
Маринетт снова улыбнулась напряженной подруге, но та больше вопросов не задавала. Аля попрощалась с ней буквально минутой позднее, и рабочая смена отчего-то потекла быстрее обычного. Поток людей был бесконечным, и Маринетт даже улыбнулась, когда в половину восьмого Монти сказал ей, что она может идти, чтобы подготовиться к своему вечеру.
Быстрым шагом добравшись до дома, Маринетт, чмокнув родителей в щеку и сказав, что не голодная, уже собралась подняться наверх к себе, как вдруг к дверь позвонили.
— Я открою, — немного нервно заверила Маринетт уже идущего к двери Тома и снова прошла вперед.