Собственное подсознание играет с ней злую шутку, когда ей снова начинает мерещиться запах разлагающейся плоти. Она старается себя успокоить, что это больная реакция ее воображения, и это лишь воспоминания о том, что она видит и слышит, когда натыкается на синеющее тело Питера Петтигрю.
Гермиона старается найти хоть что-то в камере, чем она может себя защитить. Без палочки она чувствует себя крайне уязвимо. Она в сотый или тысячный раз начинает шарить стены. Кажется, она запоминает уже каждый выступ и впадину, но попыток не прекращает.
Ее тело хочет сдаться, но разум все еще борется.
Я не умру здесь. Я не умру вот так. Я выберусь отсюда. Им меня не сломить.
Гермиона сжимает сухие потрескавшиеся губы и передвигается к стене с каркасом деревянной кровати. Ухватившись за нее, она внезапно замирает, касаясь пальцем какой-то холодной, гладкой шляпки.
Надежда загорается почти моментально. Гермиона садится на колени и шарит обеими руками. Проклятье, это же гвоздь! В деревянном каркасе постели находится гвоздь! Не веря собственному счастью, Гермиона прилагает все силы, которыми владеет в эту самую секунду.
Игнорируя дрожащие руки, она тянет гвоздь на себя, и рассохшееся дерево постепенно начинает поддаваться. Дернув в последний раз, Гермиона неловко падает назад, но все оказывается не напрасным.
Она искренне, широко улыбается, когда держит в ладонях длинный, слегка погнутый гвоздь. Теперь у нее есть возможность постоять за себя. Не веря собственному счастью, она вертит его в руках, рассматривая со всех сторон.
Грейнджер вздрагивает, когда слышится знакомый до боли скрип.
Сжав гвоздь в ладони, Гермиона садится на постель и прячет оружие в рукаве, сосредоточенно глядя на решетку перед собой. Скоро она придет. Или он, не имеет значения. Кто-то придет, и живым Гермиона никого не отпустит. Они еще не знают, с кем связались. Они даже представить себе не могут, на что она способна.
Гермиона сжимает челюсти, вслушиваясь в каждый шорох. Эти шаги не кажутся ей знакомыми. Они робкие, тихие и…
Грейнджер сглатывает.
Нарцисса осторожно смотрит в темноту следующей камеры, стараясь рассмотреть получше, есть ли кто-нибудь в глубине. Заметив движение, женщина делает еще один шаг к железным прутьям, продолжая дышать ртом.
Все помещение пахнет кровью, немытыми телами, страхом и смертью.
— Грейнджер? — негромко произносит Нарцисса, вглядываясь в темноту.
Сначала ничего не происходит, и Цисси уже решает, что ее снова настигает неудача, но затем она видит движение, и из темноты медленно идет к ней какой-то силуэт. Нарцисса чувствует дрожь вдоль позвоночника, когда видит девушку.
Под глазами Гермионы очень темные круги, уголки рта опущены, волосы спутались, кожа болезненно бледная, сухие губы дрожат. Все тело девушки пробивает дрожь, но она старается идти уверенно.
Сердце Нарциссы болезненно сжимается.
Человеческий фактор снова играет с ней злую шутку, заставляя проснуться сострадание. Это не то качество, которое следует себе позволять в условиях военной жизни, но Нарцисса не может с собой ничего поделать.
Гермиона медленно подходит все ближе к решетке, глаза ее безжизненные, смотрит девушка исподлобья, сведя на переносице темные брови. Нарцисса решает, что она просто боится ее, поэтому сразу решает показать ей, что она не враг.
По крайней мере, не здесь. Не сейчас.
Цисси тянется рукой за спину, и Грейнджер вся сжимается в пружину, перехватив в пальцах длинный гвоздь. Всего один удар. Один. Правильно пойманное при падении тело, и она сможет забрать ее палочку. Затем вскроет замок и выберется отсюда.
Один удар. Всего один.
Она не причиняла мне зла.
Всего один.
Быстро и ловко рассечь острым концом ее лицо, задеть глаз, лишить равновесия, а затем вставить с правой стороны шеи в пульсирующую сонную артерию под углом в сорок пять градусов и не вынимать гвоздь из раны, чтобы артериальная кровь не хлынула фонтаном.
Она просто защищает сына.